ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Увы: фамилии цирковых артистов знают только истинные любители. Таких немало в каждом городе, куда «достает» цирковой артистический «конвейер», больше того – каждый человек знает имена Карандаша, Попова, Никулина, Кио, еще три-четыре имени. А всего в «конвейере» тысяч шесть, мотаются по стране, по стационарам и шапито, работают как проклятые, калечатся, становятся пенсионерами в тридцать, а то и в двадцать пять – работу с малых лет начинают, до старости не бросают, случается, умирают прямо в цирке: инфаркт настигает где-нибудь между дневным и вечерним представлениями, и лежат в манеже, и оркестр играет Шопена, и, не стесняясь слез, плачут веселые клоуны, куражные джигиты, лихие акробаты. А на следующий день они снова выйдут радовать публику, которая не вспомнит их имен, дай бог – номера в памяти останутся, и, наверно, это правильно, потому что искусство цирка в отличие от театра или кино сильно своим единством, своей цельностью, когда «единица – вздор», когда жонглеры, клоуны, канатоходцы, гимнасты – все вместе, все – одно, пусть не сумма единиц, а сумма единственностей, но все же сумма. И только все вместе они заставляют зрителей вздыхать о цирке как о празднике, и тогда зрители отлично помнят имя каждого.
Его нетрудно запомнить, считал Дан, оно у нас общее. Цирк – наше имя. И пусть ему завидуют артисты кино и театра, любой из которых носит свое, неповторимое, лелеемое. А общего у них нет.
Сделает Дан аттракцион – если сделает, будет в нем десяток участников по имени Цирк, и сногсшибательный Коля, заслуженный артист, жонглер с мировым именем, станет не собственной фамилией гордиться, а общей.
Вот такие пироги…
А есть ли смысл делать аттракцион?
Выпустить новый номерок, ездить с ним по городам и весям до тихой старости, до того момента, когда руки откажут, когда ими не только булаву – ложку с кашей трудно поднять станет, как частенько у жонглеров случается, если они в манеже не ваньку валяют, а вкалывают на совесть. А можно и ваньку валять, публика добрая, не заметит, а заметит – простит, еще и в ладошки похлопает. Красота, кто понимает…
Только Дану того не понять: он этот аттракцион, как сказано, с училищных времен лелеет и забыть о нем не сможет – не получится.
Значит, делать?
Значит, делать.
Несмотря на то что выпросил его у фортуны, поплакался у нее на плече? Почему, собственно, выпросил? Заслуженно получил, и теперь только от тебя зависит удача: хватит ли сил, умения, терпения – все тип-топ будет.
Теперь только от тебя зависит…
Днем все куда радужней кажется: и черное вроде не так уж черно, а белое – белей не выдумать. Днем мысли чище, настроение повыше, днем совесть дремать начинает, носом клевать, раз за ночь не отоспалась, не отдохнула. И небо уже не такое низкое, не висит над головой, за зонт задевая, и даже дождь не слишком мокрый, а коли сей парадокс вздорным покажется, то выразимся иначе: не слишком холодный, не слишком колючий – обыкновенный весенний дождик. Днем все кошки окрашены в разные цвета, а твоя серая таки стервозная кошка-совесть нежно мурлыкает. Но когтей, заметим, не прячет, пробует их, напоминая о себе…
Переоделся в рабочее трико, вышел в манеж.
– Привет, Тиль.
– Гутен морген, Данчик.
– Спасибо тебе за добрые слова об аттракционе.
– Не за что. Мы о нем еще поговорим – есть о чем. А пока приступай, Данчик, трудись, номер плановый, его выпускать надо, а то с меня шкуру на перчатки сдерут.
– Пожалеют, – сказал, чтобы что-то сказать. Влез на моноцикл, начал раскидываться – рук не ощущал, тело как не свое, булава по запястью ударила – болью в плече отдалось.
– Что с тобой, Данчик, не выспался?
– Пустяки, Тиль, сейчас разогреюсь.
Вроде раскидался, что-то получаться стало. Взял четвертую булаву, пошел работать не торопясь, приноравливаясь к чужим еще рукам, но уже слушались они, ловили, подкидывали, обретали ловкость. Увеличил темп – раз-два-три-четыре! Что за черт, уронил булаву! Ничего, бывает. Тиль молчит. Вновь начал бросать, побыстрее-побыстрее, поехал по кругу – опять уронил. Повторим. Быстрее, быстрее, пошло, пошло – раз-два-три-четыре! – еще быстрее! – раз-два-три-четыре! – вот так-то лучше! – раз-два-три… Четвертая – на ковре.
Что происходит? Ничего особенного: как кидал неделю назад, так и нынче идет. Мастерство, которое появилось недавно, исчезло начисто, остался прежний среднекрепкий жонглер Шереметьев Д. Ф., штатная единица главка, артист по имени Цирк. Кураж пропал.
– Сядь, Данчик, посиди с Тилем.
Послушался. Бросил булавы на арену, сел на барьер. Тиль вместе со стульчиком развернулся к нему лицом, блокнотик закрыл, страницу карандашиком заложил.
– Не спрашиваю, Данчик, что сейчас происходит. Хочу узнать, что, к примеру, позавчера было?
А что позавчера было? Кидал отлично, мастерски работал, вот что было.
– Не знаю, Тиль, сам не могу разобраться.
– Прости старика за бестактность, Данчик, но нет ли здесь причины по имени Оля?
Запомнил имя старый хрен, память как у мальчика.
– Какая, в сущности, разница, Тиль…
– Большая разница. От девушки Оли многое зависит.
Во дает! Дед Мороз и Снегурочка. Учитель и ученица. Старый колдун Тиль подговорил свою юную воспитанницу малость поработать с нетвердым душой материалом. Рассказ из серии святочных.
– Что же от нее зависит?
– Все, Данчик: твое настроение, твоя удача, твое дело. Ты от нее зависишь, как пишут в газетах, целиком и полностью.
Забавный разговор получается…
– Именно от нее?
– В данном случае – от нее.
– Есть и не данный?
– Есть такое понятие – «вообще». Мы, мужики, вообще от женщин зависим. Они все – волшебницы, Данчик, если, конечно, они – женщины, если не потеряли они своей – Богом данной – волшебной силы среди кастрюль, в магазинной толчее, на профсоюзных собраниях, в кабинетах начальников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики