Каково, а? Знай наших!.. А говоря попросту, помянутое пространство-время в своем миротворчестве лениво и неразнообразно в мелочах. И выбирать себе «машину времени» Ильин мог где угодно. Просто он любил «Великолепную семерку» с тех давних пор, как насмотрелся ее до вызубривания реплик – в начале 60-х в своей небогатой впечатлениями подростковой Москве, когда вредный американский фильм, невесть почему купленный идеологически скупым кинопрокатом, попал на экраны страны, как наподражался несравненному Юлу Бриннеру – с его арматурно-ходульной походкой на негнущихся ковбойских ногах. Смешно, но Ильин пересмотрел «Семерку» на домашнем видюшнике за день или два до той катастрофы, что перенесла его в другую Москву. Стоит ли говорить, что первый поход в кино здесь был именно на этот фильм…
Хотя, как мы уже отметили, Ильин вообще был фанатом изобретения братьев Люмьер, если на что и тратил в слабом поту заработанные рубли, то именно на синематограф, где царил всесильный Голливуд, то и дело, кстати, даря Ильину очередные «машины времени» или «опорные столбы» – выбирайте, что нравится.

ДЕЙСТВИЕ

– Войдите и сядьте, – строго сказала Мальвина, указав на хлипкий стульчик рядом с ней и, соответственно, с гримерным столом.
Ильин вошел и сел. Ильин сегодня, как, впрочем, и всегда в нынешней жизни, был послушным начальству и обстоятельствам. Мальвина начальством ему не была, но обстоятельства так и толпились вкруг нее, налезая друг на друга, рыча, плюясь и грозя Ильину костлявыми кулаками.
– Вас преследуют, – констатировала Мальвина, пронизывая Ильина синим лазерным взглядом.
И тут, как всегда вдруг, объявился пропавший Ангел, который не боялся красивых женщин – в отличие от собак: Не исключено, что ему передалась былая куртуазность Ильина, его крепко подзабытое влечение к прекрасной половине. Но в смысле духа. Так ведь он и был духом. Ангел…
– Бди, – коротко сказал он, – она что-то знает.
Ильин это и без Ангела понимал, посему не стал реагировать на реплику Мальвины, надеясь – надроченный общением с опытными следователями гебе, мастерами допроса и сыска, – что она наведет его своими вопросами на суть дела. То есть, задавая вопрос за вопросом, выдаст свое знание ситуации и, естественно, свой интерес. Так считали вышеупомянутые мастера и не всегда ошибались.
– Вас преследуют с утра, – настойчиво повторила Мальвина, усиливая мощность лазерных лучей, нагло пролезая в мозг Ильину и копошась там, пиная нейроны, аксоны и прочие синапсы. – Что вы собираетесь предпринять? Ведь бежать вечно, – выделила голосом, – бессмысленно. И куда бежать?
– Не знаю, – коротко сказал Ильин, сочтя дальнейшее молчание невежливым.
– А кто знает?
– Не знаю, – повторил Ильин. – Может, Ангел?
Ангел хихикнул: мол, круто, круто…
– Не говорите глупости, – сердито сказала Мальвина. – Вы что, сумасшедший, убогий? Ведь нет же?..
– Не знаю, – заладил Ильин. – Скорее всего сумасшедший. А уж убогий – наверняка. Вы же мою историю знаете… – не вопрос, а полуутверждение, этакий скромный ход пешкой от коня.
Но Мальвина не хулилась.
– Откуда мне знать вашу историю? Я вас впервые в жизни увидела. Просто ваше биополе наполнено тревожными сигналами, просто-таки паническими сигналами. Мне больно их принимать…
– А ты не принимай, дура крашеная, – заявил Ангел.
– А вы не принимайте, – вежливо сказал Ильин. – Зачем же принимать, если больно.
– Я не могу, – серьезно заявила Мальвина. – Я не умею экранироваться от чужой боли, – в этом моя особенность и моя беда, я один из наиболее сильных экстрасенсов в Международной лиге, но и один из наиболее уязвимых. Ах, ах, моя голова… – Она, совсем как книжная Мальвина, коснулась прозрачными пальчиками висков, зажмурилась, и лазеры погасли.
Ильину стало уютнее и спокойнее. Если кто и был сумасшедший в этой гримерной, так не он, не он. Он-то как раз нормальным себя числил, а посему хотел смыться от голубоволоски и как минимум доесть остывающий эскалоп. Если его сволочь сенбернар уже не схавал…
Но спокойствие оказалось недолгим.
– Я должна вам помочь! – Мальвина выпрямилась, и ее лазеры заработали по новой. – Я не успокоюсь, пока не помогу. Вы хотите, чтоб я успокоилась?
– Пусть успокоится, едри ее так и так, – засклочничал Ангел. – Она же от тебя не отвяжется.
– Успокоить тоже можно по-разному, – философски заметил Ильин Ангелу. – Перевозку, например, вызвать и отправить на Лубянку.
– Да не дрейфь, – затянул Ангел. – Дура баба, при чем здесь гебе, я ничего не ощущаю. Одно сплошное биополе, а на нем ромашки с лютиками. Идиллия.
– Тебе виднее, – кротко согласился Ильин и кротко же сказал Мальвине: – Успокаивайте, коли невмоготу. Только вы ошибаетесь. Никто меня не преследует, ни от кого я не убегаю. А что до тревоги, так со здоровьем у меня скверно. Есть повод для волнений, здоровье, знаете, никуда… Да вот и поесть я никак не могу, не дают никак поесть, а я с утра крошки во рту не держал…
– Ах, ах! – всполошилась Мальвина.
Схватила колокольчик, стоящий на гримерном столе, позвонила – тут же дверь распахнулась, и на пороге возник сен-блин-бернар, всеведущий и всеслышаший Карл. Преданно посмотрел на хозяйку красными зенками: весь я, мол, внимание, дорогая мадам, весь я – одно большое ухо.
А уши, к слову, у него – ну лопухи прямо…
– Пусть Агафон-третий принесет сюда заказ герра Ильина. И шнелль, шнелль, поторопи его, милый Карл, а то он наверняка любезничает с Мартой, несносный… – И к Ильину: – Сейчас вам принесут ваш миттагессен, извините, я совсем не подумала, ах, старость – не радость…
– Ну что вы, – на всякий случай возразил Ильин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59