В Книге нет для них такого имени – только определение: «И свирепость их была сравнима со свирепостью голодных псов, которые наконец-то нашли себе беззащитную жертву».
– Не знаю, – ответил Малат, – так в предании… У нас же нет Книги. У нас есть только устные предания о том, что было…
Он явно отступил. И тон изменился: из повелительного и грозного стал мягким и виноватым. И манеры тоже: стоял перед Кармелем и впрямь, как перед учителем ученик, хотя возраст у обоих вряд ли сильно разнился.
– А у меня – письменные, – тоже мягко объяснил Кармель. – Хочешь, Малат, я расскажу тебе обо всем, что происходило здесь до того мига, когда Бегун забрал город? Подробно расскажу. Я – Хранитель. Мой долг – доносить начертанное в Книге до ушей умеющих слышать… Поверь, я знаю все в подробностях, которые позволил узнать Сущий, оставив их в Книге… А после – ничего о вас, о доме. Только – о нашей истории…
– А где вы были? Куда увел вас Бегун?
– Я не смогу объяснить. Путь известен лишь Бегуну, а не нам, смертным.
Вот тут он ошибается, не без сожаления отметил Чернов, ничего Бегуну не известно. Сам – впотьмах…
Сидеть на корточках было неудобно, почему-то затекали ноги, привыкшие к долгому бегу. Чернов распрямился и позволил себе подойти к Кармелю и встать обок, рядом с принаряженными вефильцами. Что с него взять? Простой незамысловатый помощник Хранителя. Непринаряженный. Молчаливый. Не исключено – немой. Но уж точно малость пришибленный… Во всяком случае Кармель не возражал.
– А как вы оказались здесь, на старом месте?
– Бегун привел.
– Опять Бегун?!
– Это его миссия и его Путь.
– Он такой, как на картине в Храме?
– Один в один, – подтвердил Кармель и посмотрел на Чернова: мол, верно, мол, не ошибся ли?
И Чернов кивнул согласно: верно, не ошибся. И подумал с удовлетворением: славно, что он не носит свой рибоковский костюмчик. Хорош бы он был сейчас – как с портрета сошедший… Верно придумал Кармель, не выдав его посланнику: вопросов возникло бы – море, а кому они сейчас нужны? Тут бы самим вефильцам доказать собственное право на жизнь там, где они и жили испокон веку. Посланник вроде поверил. А ведь еще царь есть по имени Базар: он-то как все это воспримет?..
– А где Бегун сейчас? – не отставал посланник.
– Убежал, – нехитро объяснил Кармель. – Наш Путь закончен, а его… – Не договорил, махнул рукой. Спросил: – Передохнете, друзья?.. Мы, правда, поиздержались в Пути, но вино найдется, и опресноки остались, и мясо сухое…
– Некогда, – нежданно не согласился Малат. – Мы должны вернуться в Асор засветло: царь Базар ждет. Я ведь послан только посмотреть, откуда здесь взялся город. И сразу – назад.
– Есть что сказать царю? – И не хотел, видно, а проклюнулась ирония в голосе Хранителя. Посланник поймал ее, насупился.
– Сам скажешь. Ты пойдешь с нами.
– Я должен стеречь Книгу. – Кармелю не хотелось уходить именно сейчас – пока Бегун еще не покинул Вефиль.
Он смотрел на Бегуна с мольбой, и Бегун понял ее и ответил:
– Иди, Хранитель. Я же твой помощник. Я сохраню Книгу в целости и дождусь тебя… – Помолчал и добавил – по справедливости: – Если Сущий позволит…
Кармель улыбнулся – широко, радостно, не стыдясь своего щербатого с недавних пор рта. Бегун дождется. Бегун не уйдет, не простившись. Сущий не допустит этого, Сущий справедлив, он понимает, что испытывает Хранитель Его Книги к Вечному, который – волею Сущего же! – спас народ Хранителя, вернул ему дом или его – домой. Это уж кто как хочет…
– Иди, Хранитель, – повторил Чернов.
– Мы в Асор надолго? – поинтересовался Кармель у посланника.
– Не знаю, – пожал тот плечами. – Не мне решать – царю.
– Я же не могу надолго оставлять Книгу, – все еще сопротивлялся Кармель.
– Царю решать, – упрямо повторил все-таки обиженный посланник, – он лучше нас знает, кто что может…
Повернулся и пошел. И его молчаливые спутники пошли следом. И Кармель, в последний раз обернувшись на Чернова, тоже пошел. Впрочем, он еще раз обернулся и махнул Чернову рукой, перед тем как скрыться из глаз в жерле улочки.
А народ, издалека следивший за не слышным никому, кроме Чернова и в свиту выбранных Хранителем вефильцев, диалогом Кармеля и посланника, потянулся на площадь. Подходили, вставали рядом с Черновым, кто-то на землю уселся.
Берел, мальчик, Избранный, – спросил:
– Теперь ты – Хранитель?
– С чего ты взял? – изумился Чернов. – Я – Бегун. Забыл, что ли?
– Помню. Но Хранителя-то увели, а ты остался. За Книгой смотреть?
– Хранитель вернется, – успокоил его и всех остальных Чернов. И себя тоже постарался успокоить. – Может, завтра. В крайнем случае – послезавтра. Я дождусь его… Вы вот что… вы давайте делом займитесь. Дел кругом – невпроворот. Домой вернулись. Нечего зря прохлаждаться… Да, – вспомнил давно слышанное, спросил мальчишку: – А почему ты не говоришь мне: «Свободен, Бегун»?
– Не говорю, потому что не чувствую, – ответил Берел так же странно, как все в Пути отвечали Бегуну. – А ты сам чувствуешь?
– Что чувствую, то – мое, – не менее странно ответил Чернов, потому что не нашел что ответить.
Повернулся и пошел в Храм.
Там жили прохлада и полутьма. Сквозь узкие щели-окна свет и жара почти не проникали, и знакомый портрет на стене над камнем-саркофагом был почти не виден. Только узкая вертикальная полоса света падала точно на раскрытую Книгу Пути, лежащую на саркофаге. Или на Святом Камне.
Забыл Хранитель убрать ее? Или специально оставил?.. Так или иначе, но Чернов решился на святотатство. Подошел к Книге, прочитал завершающие правую страницу строки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133