Всегда действуй не раздумывая!
– А как насчет «семь раз отмерь…»?
– Что это?.. А-а, понял, поговорка. Она – для слабых и сомневающихся. Она – страх. А чувство это – искушение диавола, как сказали бы твои земные служители неизвестно кого. Зачем потрафлять врагу рода человеческого?
– Почему неизвестно кого? Они служат Сущему. Пусть по-своему…
– Мы служим Сущему, – вдруг резко повысил голос Кормчий, сделав ударение на «мы». – А все твои смертные сопланетники лишь играют в куклы, одна из которых – деревянный человечек, безжалостно и бессмысленно прибитый к тоже деревянному кресту.
– Крест бывает и золотой… – скромно добавил Чернов. Но все же полюбопытствовал: – А что, выходит, не случилось никакого распятия Христа?
– Случилось, не случилось – какая разница!.. Ну случилось, насколько мне известно. Но ведь оно – всего лишь крохотный фрагмент и без того не длинной истории людей, всегда что-то смутно ощущавших и ощущающих внутри и вне себя, но не умеющих понять – что.
– Но эти смутные ощущения суть то, что ты назвал подсознанием.
– Нет, это как раз – сознание или даже знание. А в его основе – все тот же страх. В данном случае – страх чего-то всемогущего, всевидящего, вседержащего, которое обязательно достанет смертного и накажет, накажет, накажет. То есть оно, всевидящее, и существует лишь для того, чтобы гнобить человечков.
– А разве не так?.. Я уж не говорю об истории моей Земли: всякие там всемирные потопы, вавилонские башни, содомы и гоморры… Я – о своем нынешнем Пути и о Сущем, которому я, как ты говоришь, служу. Драконы, сжигающие города: они – Псы Сущего. Смерч, взрывающий почву и рушащий дома: он послан Сущим на мой Вефиль… – сказал и сам удивился: «мой» Вефиль. Вот ведь как… – А убийства моих, – на этот раз голосом специально подчеркнул, – вефильцев?.. Нет, Кормчий, в чем-то ты лукавишь, что-то недоговариваешь. Ведь мой Путь – это воля Сущего. Происходящее на Пути – воля Сущего. И что прикажешь думать, если Его воля – а это не придуманная неким коллективным сознанием воля какого-то всемогущего и всевидящего, а очень ясная, реальная, тебе-то, как я понимаю, вообще понятная! – если Его воля автоматически рождает у смертных страх?
Кормчий молчал и все-таки улыбался. Он опустил руку в туман и вынул из него длинную темную бутыль – как с полу поднял. Спросил:
– Выпьешь? Хорошее вино.
– Откуда? – обалдело задал вопрос Чернов.
– Откуда я знаю? Захотел, взял… – Засмеялся: – Вот тебе пресловутое волшебное слово: захотел. Знаешь, разговор у нас занятный, его лучше под вино вести – это я подсознательно ощутил… Возьми себе бокал. – Он опять сунул руку в туман и достал хрустальный простой бокал на тонкой ножке.
Чернов следом проделал тот же трюк, но рука ничего не ощутила, пустой из тумана вынырнула.
– Не хо-о-очешь по-настоящему, – протянул Кормчий. – Как же ты летал?.. Ох, давит тебя твое прагматичное «я», просто плющит по-черному… На, бери. – Протянул Чернову такой же бокал, вытащил зубами пробку, чуть торчащую из горлышка (а мог бы и штопор захотеть, злорадно подумал Чернов), разлил темно-вишневое, тягучее, даже липкое на взгляд и на взгляд же прохладное.
Поднял бокал вполне по-земному.
– Ну, будем… – тоже по-земному.
– Будем, – согласился Чернов.
Чокнулись. Выпили. Все угадано: тягучее, обволакивающее, прохладное. Во рту осталось внятное, чуть сладковатое, цветочное послевкусие. Не чета – гананским.
– А ты сам-то с Земли? – спросил Чернов.
– Откуда же еще? – удивился Кормчий. – Дурацкие вопросы задаешь, Бегун. Мы, вечные, все – с Земли, все – от одной матушки. Только жизнь у нас разная, время у нас по-разному капает, мир по-всякому устроен. Впрочем, вполне допускаю, что в одном смертном воплощении ты живешь в этом пространстве-времени – ПВ, как ты говоришь, – а в другом попадаешь совсем в иное, в мое теперешнее, например. Или в то, где Младенец. Или в то, где мир поделен надвое… А я, допустим, – к тебе в Москву… Мы все – солдаты, Бегун. Солдаты Сущего: Зрячие, Кормчие, Зодчие, Избранные – те, что в Вечности, и даже Псы… Есть еще и другие… Ну и ты, Бегун-на-все-времена.
– А Кормчих, выходит, много?
– Хватает…
– А какие еще? Другие?
– Зачем тебе? Как там у вас: меньше знаешь – лучше спишь…
– Зачем мне?.. Вопрос и вправду зряшный… Тогда другой: зачем все это Сущему?
Кормчий молча разлил вино по бокалам, окунул бутылку в туман. Пил без тоста на сей раз, медленно, крохотными глотками. Не спешил отвечать на главный вопрос Чернова… Впрочем, нет: был у Чернова еще один, тоже главный: как ВСЕ устроено? Но понимал: хрен кто ответит, даже если знает…
– В общем, ты спросил то, что спросил, – скучно сказал Кормчий, – а что спросил, то и узнай. Заметь, я не говорю: пойми, но только – узнай.
– Есть разница?
– Есть. Ты знаешь, как на твоем телеэкране появляется… ну, например, трансляция футбольного матча в реальном времени? Не отвечай – знаешь. Но понимаешь ли не умозрительно, а буквально – зримо? Наверняка – нет… А как бежит ток по проводам? А звук без проводов?.. Это копеечные примеры – из твоего быта. А есть и общие для всей бесконечности миров. Вот самый первый: что такое бесконечность? Знания о ней – абсолютны. Понимание – относительно… Я могу множить примеры, но к чему? Вот что ты должен для себя точно уяснить, так это простую истину: надо понять, что ты ничего не понимаешь.
– «Я знаю только то, что ничего не знаю», – задумчиво проговорил Чернов.
– Цитируешь классика? Он прав по форме, но ошибался по сути: он знал, но до глубинного понимания не мог дойти… Кстати, его ученый коллега спустя столетия остроумно заметил о тоже весьма остроумном принципе неопределенности Гейзенберга:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133