Чем-то хитрым они были оснащены или вооружены, не только трубками, похожими на фонарики «Maglite», а может, это «фонарики» и поработали, но только народ на площади волшебно застыл – все сразу, а те, кто подбегал к площади с окрестных улиц, словно натыкались на некую преграду, бились об нее и не могли прорвать…
– Карракс стафф, – то ли объяснил случившееся, то ли выругался Зрячий.
Чернов не понял ни объяснения, ни ругани. Да и не рвался понять.
– Что с ними? – Он подался к экрану.
– Да живы все, скорее всего живы, – успокоил его Зрячий. – Обычная здесь драчка, обычная мера пресечения. Сейчас копы повяжут «мастифов», отвезут в жандармерию, завтра – суд и скорее всего чистка памяти… А как увезут, снимут пара-поле, и аттракцион продолжит работу. Финита… А ты, Бегун, говоришь – виртуальность… Кровь-то настоящая. И к тому же не исключаю, что кто-то из раненых не сможет уйти с тобой дальше по назначенному Пути. Вот тебе и ответ: кровь реальных для тебя людей реально пролилась на не существующей в действительности местности. Вывод: местность таки существует.
– Почему? – тупо спросил Чернов. – Почему не смогут уйти?
Он необычно для себя заторможенно мыслил, словно и его задело названное Зрячим пара-поле. «Пара» значит «парализующее»? Похоже, так.
– Потому что «муха»… – «fly» сказал он, что могло означать и что-то другое, тоже летающее… – оружие опасное, если попадает в нужное место. А «мастифы» – это у нас такие молодежные бандочки – ребятки, не раздумывающие подолгу. Сначала делают, потом сидят в тюряжке…
– Что значит «нужное место»? – продолжал «тормозить» Чернов.
– Сердце, например, – жестко пояснил Зрячий и встал. – Пойдем со мной, Бегун. Времени мало, а поговорить надо. Не беспокойся, видишь: там все уже в норме… – Он указал на экран.
Чернов глянул. «Яйца» улетели, раненых унесли, народ продолжил осмотр аттракциона, как будто ничего не случилось. Но самым странным – если не страшным! – показалось Чернову то, что и «экспонаты», то есть вефильцы, вели себя так, словно не было драки, не было крови, не было раненых, а может, и мертвых соседей. Гулял город, шумел, сверкал, менял шило на мыло. Виртуальность царствовала в очень реальном для Чернова месте. Настолько реальном, что уже не ноги, как давеча в коллекторе, – сердце почувствовал, что для великого спортсмена было вообще невероятным. Так что первое толкование виртуальности – про отсутствие физического воплощения – мимо проехало. Воплощение такое физическое, что впору валокордин хлебать…
– Пойдем, пойдем, – повторил Зрячий, – коньяк ждет… – и кивнул все так же стоящему поодаль стриженому парню: продолжай, мол, свое дело, а мы насмотрелись…
Когда они уселись в мягкие креслица в небольшом, но уютном кабинетике Зрячего, где все хотелось называть с применением уменьшительно-ласкательных суффиксов – такое все было маленькое, тесное, чуть ли не игрушечное, когда они подняли не очень подходящие для хорошего коньяка длинные узкие рюмки, когда чокнулись – ну совсем по-русски! – и выпили действительно пристойный «Bowen», заели странного вкуса орешками, незнакомыми Чернову, не из его ПВ явно, – вот тут Чернов окончательно обрел себя, сильного, уверенного в себе и упрямого в убеждениях Бегуна, и поинтересовался:
– И все же, Зрячий, в чем относительность понятия «виртуальность»?
Зрячий откинулся в креслице (если действие можно было так определить), прожевал орех, сказал:
– Не понял? Врешь, все понял преотлично, только сознаться не хочешь… Ладно, объясню… Допустим, мой мир действительно существует в чьем-то воображении. Допустим. Но тогда тебе придется признать, что и Вефиль – результат воображения, ибо не может реальное слиться с воображаемым и дать в результате реальную – вефильскую! – кровь и реальную смерть реального вефильца, не дай, Сущий, такому случиться.
– Демагогия, – не согласился Чернов. – Настоящий Вефиль остался в настоящих мире и времени, а этот – виртуален. Его лет. Он – игра воображения. Виртуальное отражение реального.
– Тогда и ты невозможен, – усмехнулся Зрячий. – Настоящий Бегун бежит сейчас где-нибудь по настоящему лесу или по настоящему полю, а здесь, передо мной – его виртуальная копия.
– Но я-то знаю точно, что я – не копия, – тоже усмехнулся Чернов. – Смотри… – Он взял нож для фруктов и с размаху резанул себя по тыльной стороне левой ладони. Кровь выступила сразу по всей длине разреза, вспучилась, потекла поруке.
– Комедия дель арте, – сказал Зрячий. – Акт второй.
Он, не вставая, протянул руку к шкафчику, открыл его, достал патрон, похожий на банку земного спрея-дезодоранта, потряс, полил руку Чернова какой-то сладко пахнущей жидкостью. То есть банка и оказалась распылителем… Кровь мгновенно потемнела, остановила течение, свернулась. Зрячий протянул Чернову салфетку.
– Вытри руку. И не ломай комедию… Кстати, вот тебе – по-твоему – доказательство виртуальности: разве настоящую кровь можно так быстро остановить?.. – Теперь уже просто засмеялся в голос. – А между тем это – лекарство, которого, как я понимаю, глядя на твое удивленное лицо, нет в вашем мире. А в нашем – есть. Очень сильный коагулянт с антисептическими свойствами. У нас много чего любопытного есть. Поэтому, к слову, я надеюсь, что в Путь ты уйдешь в полном составе, те, кто получил ранения, выживут: медицина здесь почти всемогуща. Правда, если только не сердце задето, сердце – это скверно… – Помолчал, наблюдая за Черновым: как тот переможет явное поражение. Очень наглядное. Тот перемогал с достоинством. – Теперь возьмем второй вариант толкования понятия «виртуальность».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133