А вожатый звена – это ему мало. Он любит быть первым. Это ещё ладно: будь первый, пожалуйста! Не жалко! Но почему он не любит, когда другой тоже первый? Вот он никогда, никогда никому не подскажет… Марина Николаевна, ну что вы на меня так смотрите! Я сам знаю, что подсказывать нельзя, и у нас почти никто не подсказывает, я не к тому говорю. Но Морозов… он не так, как все. Он не просто сидит и не подсказывает. Ну ведь бывает: стоишь у доски и не знаешь… а он только путает. Тянется изо всех сил, чтобы его спросили, усмехается, плечами пожимает. Дескать, ты дурак, ничего не знаешь, а вот я знаю. Когда другой хорошо отвечает, ему не нравится.
– Врёшь! – со злостью выкрикнул Андрей.
– Верно, верно! Не врёт! Почему врёт? Правда! – раздалось сразу несколько голосов.
– Докажи!
В первый раз я видела, чтобы этот дисциплинированный и довольно равнодушный к окружающим мальчик до такой степени потерял самообладание. Голос его звучал хрипло, на скулах выступили неровные красные пятна.
– Не всё можно доказать, – возразил Лабутин, – но только это всему классу известно.
– А я докажу, – опять заговорил Саша Воробейко. – Вот в прошлый раз Лидия Игнатьевна говорит: «Эту задачу можно решить другим способом. Подумайте». Мы сидим, думаем. Румянцев у него спрашивает: «Смотри, правильно я начал?» А Морозов даже не смотрит и говорит: «Не знаю». А потом, минуты не прошло, поднимает руку «Лидия Игнатьевна, я решил!»
– Румянцев сам должен был думать! – запальчиво возражает Андрей.
– Так ведь он сам и придумал начало, и начало было верное, оказалось такое же, как у тебя. Что ж ты соврал, что не знаешь?
– Да что его спрашивать! – ворчит Лукарев. – Не первый раз про это речь.
Все говорили разом, и Лёве снова пришлось вмешаться:
– Что же вы предлагаете, ребята?
– Выбрать другого! Другого вожатого! – раздалось сразу несколько голосов.
Наступило молчание.
– Ты согласен с тем, что о тебе сказали? – заговорила я, обращаясь к Андрею.
– Звено, конечно, работает плохо, – ответил он хмуро.
– А почему? Пусть скажет, почему плохо! – снова закричали ребята.
– Работа звена зависит не от одного вожатого. Я предлагал ребятам пойти в кино на «Белеет парус одинокий», а они не захотели.
Снова поднялся шум. Оказалось, все, кроме Андрея, видели эту картину, и не по одному разу, потому и отказались итти. А когда ребята пошли смотреть «Клятву Тимура», Андрей не пошёл, потому что он как раз уже видел её.
– В общем, надо другого вожатого, – заключает Лабутин.
После краткой заминки слово взял молчавший до сих пор Румянцев.
– Я предлагаю оставить Морозова вожатым, – совершенно неожиданно заявляет он. – Ведь мы говорим ему всё это в первый раз.
– Как так – в первый раз?
– Ну, каждый в отдельности, может, и говорил. А как следует, все вместе не говорили. Вот теперь мы ему всё сказали, и пускай он теперь знает. Пускай остаётся вожатым и хорошо работает. А если не будет хорошо работать, тогда выберем другого, – закончил Володя, обводя товарищей доверчивым взглядом.
Конечно, опять поднялся спор. Лабутин и Лукарев – решительно против. Даже Ваня, Ваня, который всегда готов ждать от товарищей только хорошего, заявляет категорически:
– Ерунда это, все равно никакого толку не будет!
И тут неожиданно и негромко говорит Вася Воробейко:
– Что же, он совсем не человек, что ли?
И Коля Савенков поддерживает:
– Пускай покажет, на что годен. Посмотрим. Выбрать другого всегда успеем.
Голосуют. Голоса разделяются: четыре за то, чтобы выбрать другого, шесть за то, чтобы Морозова оставить. Надо сказать правду: не очень солидное и почётное большинство, но всё-таки большинство. И тут, ко всеобщему удивлению, Саша Воробейко, только что голосовавший против Андрея, трёт лоб, что-то соображая, и миролюбиво говорит:
– Что ж, ладно. Пускай работает. – И, обернувшись к Морозову, нравоучительно добавляет: – Ты не обижайся, тебе говорят не со зла, а для твоей же пользы.
У Андрея лицо совсем красное, губы сжаты плотнее обычного, но голос уже звучит почти ровно.
– Давайте составим план работы, – говорит он. – Предлагайте.
…Задержавшись немного, мы выходим из школы вдвоём с Лёвой.
– Лёва, – говорю я ему, – вы подумайте только: Саша Воробейко поучает Андрея Морозова! Согласитесь, год назад мы никак не могли бы подумать, что возможна такая вещь.
– А понял Андрей хоть что-нибудь? – задумчиво говорит Лёва.
– Не всё… но кое-что, несомненно, понял!

СОЧИНЕНИЯ НА ВОЛЬНУЮ ТЕМУ

На уроке русского языка я говорю ребятам:
– Сегодня я принесла ваши сочинения на вольную тему. Есть сочинения: «На каникулах», «В лес за грибами». Одни вспоминали лето, другие – зимние каникулы. Есть сочинения о лыжном походе, о футбольном матче, о любимых книгах. Но сейчас я хочу прочитать вам два сочинения на одну и ту. же тему – о нашем детском доме. Вот первое. Слушайте:
«Один раз мы поехали в Болшевский детский дом, и потом стали ездить туда часто. Мы подружились с ребятами, хотя они и маленькие. Они все круглые сироты, у них нет ни отца, ни матери. Нам Марина Николаевна не разрешила ни о чём их спрашивать, чтоб они не вспоминали про своё горе. Мы и не спрашиваем ни о чём, но иногда и так видно. У Толи Попова на руке написан номер, который ему дали в фашистском лагере. Номер голубой, и эта краска не смывается. Тут спрашивать нечего, всё сам понимаешь. Ещё я хочу рассказать про Соню Смирнову и Женю Смирнова. Они брат и сестра. Соне пять лет, а Жене – десять. Они живут в детском доме очень давно, у них тоже нет ни отца, ни матери. Они очень ко всем привыкли, а Соня говорит Людмиле Ивановне „мама“
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81