Никаких таких чувств между ними не было. Скорее всего, Леша предпочитал Лидину подругу Муру, но все это - древняя история. Он сейчас позвонит Лиде, узнает, свободна ли она вечером, и они пойдут в ресторан.
- Можно Лиду? На фронте? Простите!
Вот тебе и Любовь Орлова! Нет, война все спутала, все судьбы переменила.
Леша слонялся по Москве, заходил во все магазины, купил в коммерческом колбасы и пирожных (пятьдесят рублей штука!). Долго выбирал часы себе и Саше и, нагруженный покупками, отправился домой.
- Можно Дмитрия Александровича? Митя, это ты? Митя, Леша приглашает нас с тобой в ресторан, пойдем, а? Занят... А может, придешь попозже? Жалко как... Но я пойду, ладно?
Леша, прислушивавшийся из столовой к этому разговору, вздохнул с облегчением. Выдумал, будто занят, или правду сказал - это Леше не важно. Важно, что они с Сашей пойдут одни.
В ресторане "Москва" народу полно. Но хорошенькая официантка в белоснежной наколке взглянула на Лешу, на секунду задумалась, прикусив губу, и повела их в глубь зала к свободному столику. Вокруг - военные, военные. Видимо, как и Леша, приезжие. Как и он, хотят урвать кусочек мирной жизни и забыть, ненадолго забыть о том, что осталось позади. Леше все очень нравится: вино, музыка, еда. Но ничто не может заставить его забыть.
Откуда взялись эти красивые женщины, что сидят за столиками, пьют вино и танцуют? Как их миновала война? Почему у них такие холеные руки и такие розовые ногти? А вон у той кольцо с большим красивым камнем. И золотая браслетка, и ожерелье на шее. Так ведь это хорошо, хорошо, что есть красивые, нарядные, веселые, бездумные! Но за это время он столько всего перевидал! Женщин в шинелях, женщин с детьми в нескончаемых поездах теплушках. Они были совсем другие. Он вспомнил внезапно ту, что лежала на печке, с лицом, пылавшим от лихорадки... И медсестру, которой ампутировали ногу. Какие отчаянные и беспомощные были у нее глаза. И еще ему вдруг привиделась та девушка-зенитчица: сидит на пороге своей землянки, расстелив на коленях халат в розовых цветах - подарок союзников. Она гладила рукой шелковистую мягкую ткань и смотрела на нее задумчиво и чуть растерянно. И яркий халат напоминал диковинную птицу, которая залетела сюда каким-то чудом, неведомо зачем. И девушка не знала, что делать с халатом, и оранжевой пижамой, и шелковыми чулками в прозрачной обертке.
Леша взглянул на сестру. Она держала в руках бокал с вином и смотрела на танцующих, тихонько подпевая джазу: "Шаланды, полные кефали..."
- Ты здесь самая красивая, - сказал Леша.
- Ты - мой дорогой.
- Нет, правда!
- Я бы поверила тебе, если бы... если бы не было на свете зеркала.
- И все думают, что ты - моя девушка.
- Вот это хорошо. Пригласи же меня танцевать .Расплескав вино, она поставила бокал на стол, положила
Руку ему на плечо, и он повел ее в гущу танцующей толпы.
- Теперь ты будешь мой старший брат, хорошо? - сказала она.
- Я давно уже так считаю. Я когда рассказываю про тебя ребятам, всегда говорю: "сестренка, сестренка", и они думают, что ты совсем маленькая. А что, не разучился я танцевать?
- Ты очень, очень хорошо танцуешь.
Они чуть помолчали. Он вел ее твердо, уверенно оберегая от толчков.
- О чем ты думаешь? - спросила она вдруг.
Угадай.
Она прикрыла глаза, крепко сжала губы.
- Постой... Вот... Я спала уже, а ты разбудил меня и сказал, что пригласил Тамару танцевать. Это было на чьем-то рождении... На даче. В Быкове! Да? Ты приехал в город с последним поездом. Верно?
Вместо ответа он крепко стиснул ей руку.
- А я, - сказала Саша, - а я о чем думаю?
- Тебе жалко, что тут нет Мити, вот о чем ты думаешь. Она не успела спросить, почему он сердится: оркестр умолк, но едва они сделали шаг к своему столику, загремел вновь. Какой-то морячок кивнул Леше: "Разрешите?", перехватил у него Сашу и ринулся с ней на середину зала, не дав Леше опомниться.
Леша снова сел за свой столик и вытянул ноги. Ему не хотелось никого приглашать, он злился на моряка, который увел Сашу; ему было скучно, неловко, досадно.
Он наполнил рюмку, выпил - еще и еще. Он хотел, чтоб стало весело. Чтобы все поплыло, закачалось, чтобы все вокруг стали ему милы. Он пил, оркестр играл какую-то крикливую, торопливую румбу, и пары не танцевали, а просто топтались на месте, ударяя ногой о ногу, стуча каблуками об пол.
Дурацкий какой танец, - думал Леша, - и что в нем веселого... Топчутся как остолопы. Сейчас растолкаю всех, отыщу этого нахального моряка и скажу ему...
И вдруг Леша натолкнулся на другие глаза. За три столика от него сидел юноша лет двадцати. Смуглый, как вороненок, он смотрел перед собой растерянно и вопросительно. И с тем прозрением, какое рождается внезапно и необъяснимо, Леша понял вдруг, что он здесь совсем один, этот паренек, и что ему, как и Леше, отчего-то худо, неуютно, горько.
- Послушай, - сказал Леша, как только морячок подвел Сашу к столику, когда начнется новый танец, ты пойдешь и пригласишь вон того младшего лейтенанта - видишь?
- Ты с ума сошел? Что он обо мне подумает?
- Ничего! О тебе никто ничего плохого не подумает. А подумает, так я...
- Но... - сказал морячок и осекся. Леша смотрел на него в упор тяжелым пьяноватым взглядом. - Что ж... Я ничего... - сказал морячок и, чуть пятясь, отошел от стола.
- Сашенька, - сказал Леша, - я прошу тебя. Посмотри, какой он. Мне кажется, я знаю про него все. Один. Забрел на огонек, хотел согреться вином, людьми. А он здесь чужой. Он и не москвич даже, я уверен, он здесь никого не знает.
- Давай пригласим его за наш столик.
И тут вкрадчиво, поначалу тихо, а потом все смелее, скрипки запели "В лесу прифронтовом".
Саша махнула рукой и, ни о чем больше не спрашивая, быстро направилась к столику, за которым по-прежнему одиноко сидел незнакомый младший лейтенант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97