ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
В этой яме стоял один из крестов, на которых по приказу Красса были распяты побежденные сподвижники Спартака.
Луций летел во весь опор, но не мог избавиться от назойливой мысли: сто лет назад всемогущий Рим подвергся смертельной опасности – восстали предводительствуемые Спартаком рабы, и гладиатор умно руководил ими. Это стоило Риму трех лет войны, почти такой же беспощадной, как война с Карфагеном. О, если бы не золото, которым располагали patres conscripti Сенаторы (лат.).
и которым не располагали рабы! А поднимись тогда покоренные варвары, одним богам известно, что произошло бы. Ах, нет, нет! Паршивые рабы и грязные варвары не могут угрожать Риму. Именно во время восстания Спартака Рим показал всю свою мощь и покарал бунтовщиков: шесть тысяч крестов стояло вдоль Аппиевой дороги от Капуи до Рима, и на каждом был распят раб-мятежник.
Луций пришпорил коня, но кошмарный частокол вдоль лучшей дороги империи не давал покоя.
Шесть тысяч распятых.
Солдата не испугают горы трупов на поле боя. Но шесть тысяч крестов!
Трепет охватил Луция при мысли об этом зрелище, трепет горделивого изумления перед могуществом Рима, не побоявшегося в отмщение и назидание учинить эту расправу перед лицом богов, неба и людей мира. И Луций, частица несокрушимой державы, поступил бы так же. Потому что он призван служить родине. Потому что он хочет ей служить.
«Шесть тысяч распятых – это слишком жестоко!» – сказал когда-то Луцию его учитель риторики Сенека.
Луций снисходительно усмехнулся. «Гуманист! – подумал он задним числом. – Жестоко? Какая сентиментальность, какая близорукость! Жестоко было бы щадить мятежников и подвергать Рим новой опасности. Сенат принял правильное решение: проучить мятежников именно так, как предложил Красе! И ведь с тех пор не вспыхнуло ни одного мятежа, подобного тому, какой случился при Спартаке. И не вспыхнет…»
Близился вечер, сгущались сумерки, темнота окутывала дорогу. Возчики зажигали факелы и лучины. Луций решил переночевать в отцовском имении за Таррациной. Но, доскакав до Таррацины, устал не меньше своего коня и поэтому остался на ночь в таверне, где были комнаты для знати.
На площадке перед таверной было шумно. За столами при свете двух-трех фонарей сидели путники и крестьяне. Они попивали разбавленное водой вино и галдели. Орали, пели и кричали так громко, как повелевал им ударивший в голову напиток.
Луций подъехал к воротам и тут только в свете факелов заметил расставленный по всей дороге караул. Преторианцы в полном вооружении.
– Кто ты, господин? – учтиво спросил центурион, который по великолепному панцирю Луция понял, что перед ним важное лицо.
Луций назвал свое имя и сказал, что хочет здесь переночевать. Центурион поднял руку в приветствии.
– Я очень сожалею, господин мой, но в павильоне ужинает префект претория с супругой и дочерью.
Луций удивленно поглядел на воина и выдохнул:
– Макрон? Ах! Доложи обо мне, друг!
– Гней Невий Серторий Макрон, – почтительно поправил его центурион.
– Изволь подождать здесь. Я доложу о тебе.
Луций взволнованно бросил поводья подскочившему рабу, накинул на плечи темный плащ и присел к свободному столу. О, если бы Макрон меня принял!
Верховный командующий всеми войсками, второй человек после императора. Мой главный начальник. Вот ведь и теперь хороший солдат может высоко подняться: Макрон. бывший раб, погонщик скота – ныне приближенный императора. Отец Луция ненавидит его так же, как императора. И я ненавижу его, смертельного врага республики. Но это вовсе не значит, что я буду громко кричать о своей ненависти. Познать врага и при этом не открыть перед ним себя – вот мудрость.
Луций издали видел павильон во дворе. Над входом в него было выбито:
ВОЙДИ И ЗАБУДЬ!
Он усмехнулся. Прекрасно сказано для пьянчуг и девок. Истинный римлянин никогда не забудет о том, что у него на сердце и в мыслях.
За соседними столами сидел простой люд. Луций не слышал, о чем они говорят, лишь изредка до него долетали отдельные слова.
Они видели, как приехал Макрон, и теперь обменивались впечатлениями.
– Ну и разбойник этот Макрон. Земля так и загудела, как он с лошади соскочил. Прет как вол.
– Так ведь он же и был.,.. Не отопрешься, а? Тяжелый, неуклюжий?
– Ну и что? А все же он мне больше по душе, чем эти раздушенные да завитые господа из сената. Ясно, что не красавец. А эти две его курочки, что вылезали из носилок, выступали словно павы. Они на сестер похожи, а говорят, будто одна – его жена, а другая – дочка от предыдущей.
– А где которая?
– Чернявая с рыбьей головой вроде дочка. Пышная? Так это же другая, умник!
– Да, хороши обе, а запах от них такой, что я еще и теперь его чувствую. Он, ясное дело, молодец, из наших он, наш человек!
– Наш человек? Ха-ха-ха, в самую точку попал, дубина! Императорский прихвостень – наш человек! Ха-ха-ха!
– Потише вы, тот вон серебряный господин нас слушает!
– Ерунда! Не может он ничего слышать.
Они оглядывались на Луция, перешептывались, что за птица, мол, такая, и откуда он тут взялся? Потом выпили. Больше всех усердствовал тощий как щепка человек.
– Иду я, братцы, из Рима, там сейчас такое творится…
– Рассказывай, только потише. Этот красавчик навострил уши, – сказал другой бородач.
Но он ошибался. Луцию было безразлично, о чем говорит плебс. Он думал о Макроне.
Любопытные обступили тощего, и он рассказывал:
– Вчера еще две семьи осудили за оскорбление величества. А сегодня от них только и осталось, что шесть трупов. Скорость, а? Только теперь не удавкой работают, теперь головы рубят. Новая мода, дорогие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
Луций летел во весь опор, но не мог избавиться от назойливой мысли: сто лет назад всемогущий Рим подвергся смертельной опасности – восстали предводительствуемые Спартаком рабы, и гладиатор умно руководил ими. Это стоило Риму трех лет войны, почти такой же беспощадной, как война с Карфагеном. О, если бы не золото, которым располагали patres conscripti Сенаторы (лат.).
и которым не располагали рабы! А поднимись тогда покоренные варвары, одним богам известно, что произошло бы. Ах, нет, нет! Паршивые рабы и грязные варвары не могут угрожать Риму. Именно во время восстания Спартака Рим показал всю свою мощь и покарал бунтовщиков: шесть тысяч крестов стояло вдоль Аппиевой дороги от Капуи до Рима, и на каждом был распят раб-мятежник.
Луций пришпорил коня, но кошмарный частокол вдоль лучшей дороги империи не давал покоя.
Шесть тысяч распятых.
Солдата не испугают горы трупов на поле боя. Но шесть тысяч крестов!
Трепет охватил Луция при мысли об этом зрелище, трепет горделивого изумления перед могуществом Рима, не побоявшегося в отмщение и назидание учинить эту расправу перед лицом богов, неба и людей мира. И Луций, частица несокрушимой державы, поступил бы так же. Потому что он призван служить родине. Потому что он хочет ей служить.
«Шесть тысяч распятых – это слишком жестоко!» – сказал когда-то Луцию его учитель риторики Сенека.
Луций снисходительно усмехнулся. «Гуманист! – подумал он задним числом. – Жестоко? Какая сентиментальность, какая близорукость! Жестоко было бы щадить мятежников и подвергать Рим новой опасности. Сенат принял правильное решение: проучить мятежников именно так, как предложил Красе! И ведь с тех пор не вспыхнуло ни одного мятежа, подобного тому, какой случился при Спартаке. И не вспыхнет…»
Близился вечер, сгущались сумерки, темнота окутывала дорогу. Возчики зажигали факелы и лучины. Луций решил переночевать в отцовском имении за Таррациной. Но, доскакав до Таррацины, устал не меньше своего коня и поэтому остался на ночь в таверне, где были комнаты для знати.
На площадке перед таверной было шумно. За столами при свете двух-трех фонарей сидели путники и крестьяне. Они попивали разбавленное водой вино и галдели. Орали, пели и кричали так громко, как повелевал им ударивший в голову напиток.
Луций подъехал к воротам и тут только в свете факелов заметил расставленный по всей дороге караул. Преторианцы в полном вооружении.
– Кто ты, господин? – учтиво спросил центурион, который по великолепному панцирю Луция понял, что перед ним важное лицо.
Луций назвал свое имя и сказал, что хочет здесь переночевать. Центурион поднял руку в приветствии.
– Я очень сожалею, господин мой, но в павильоне ужинает префект претория с супругой и дочерью.
Луций удивленно поглядел на воина и выдохнул:
– Макрон? Ах! Доложи обо мне, друг!
– Гней Невий Серторий Макрон, – почтительно поправил его центурион.
– Изволь подождать здесь. Я доложу о тебе.
Луций взволнованно бросил поводья подскочившему рабу, накинул на плечи темный плащ и присел к свободному столу. О, если бы Макрон меня принял!
Верховный командующий всеми войсками, второй человек после императора. Мой главный начальник. Вот ведь и теперь хороший солдат может высоко подняться: Макрон. бывший раб, погонщик скота – ныне приближенный императора. Отец Луция ненавидит его так же, как императора. И я ненавижу его, смертельного врага республики. Но это вовсе не значит, что я буду громко кричать о своей ненависти. Познать врага и при этом не открыть перед ним себя – вот мудрость.
Луций издали видел павильон во дворе. Над входом в него было выбито:
ВОЙДИ И ЗАБУДЬ!
Он усмехнулся. Прекрасно сказано для пьянчуг и девок. Истинный римлянин никогда не забудет о том, что у него на сердце и в мыслях.
За соседними столами сидел простой люд. Луций не слышал, о чем они говорят, лишь изредка до него долетали отдельные слова.
Они видели, как приехал Макрон, и теперь обменивались впечатлениями.
– Ну и разбойник этот Макрон. Земля так и загудела, как он с лошади соскочил. Прет как вол.
– Так ведь он же и был.,.. Не отопрешься, а? Тяжелый, неуклюжий?
– Ну и что? А все же он мне больше по душе, чем эти раздушенные да завитые господа из сената. Ясно, что не красавец. А эти две его курочки, что вылезали из носилок, выступали словно павы. Они на сестер похожи, а говорят, будто одна – его жена, а другая – дочка от предыдущей.
– А где которая?
– Чернявая с рыбьей головой вроде дочка. Пышная? Так это же другая, умник!
– Да, хороши обе, а запах от них такой, что я еще и теперь его чувствую. Он, ясное дело, молодец, из наших он, наш человек!
– Наш человек? Ха-ха-ха, в самую точку попал, дубина! Императорский прихвостень – наш человек! Ха-ха-ха!
– Потише вы, тот вон серебряный господин нас слушает!
– Ерунда! Не может он ничего слышать.
Они оглядывались на Луция, перешептывались, что за птица, мол, такая, и откуда он тут взялся? Потом выпили. Больше всех усердствовал тощий как щепка человек.
– Иду я, братцы, из Рима, там сейчас такое творится…
– Рассказывай, только потише. Этот красавчик навострил уши, – сказал другой бородач.
Но он ошибался. Луцию было безразлично, о чем говорит плебс. Он думал о Макроне.
Любопытные обступили тощего, и он рассказывал:
– Вчера еще две семьи осудили за оскорбление величества. А сегодня от них только и осталось, что шесть трупов. Скорость, а? Только теперь не удавкой работают, теперь головы рубят. Новая мода, дорогие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215