ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Большие летучие мыши вычерчивали за окном немыслимые зигзаги, зажигались в небе трепетно мерцающие звезды.
Рабы зажгли светильники и исчезли. Император снова закрыл глаза.
– Ну хорошо. Пусть венок Луцию. Но зато меня, – слышит император рядом с собой наглый голос, – меня ты назначишь консулом. Правда, дедушка?
– Ты и – консул? Не слишком ли ты молод? Не слишком ли зелен? Не слишком ли…
– Глуп? – выпалил Калигула.
Тиберий имел в виду гораздо более резкое слово. Тонкие пальцы императора потянулись к лицу Калигулы.
– Полюбуйся на себя. У тебя сонные, запавшие глаза, мешки под ними. Я не буду спрашивать, как ты провел эти две ночи в Риме…
– Да тебе и незачем. Тебе обо всем расскажут твои шпионы, которых ты приставил ко мне…
– Уже рассказали, – спокойно ответил император. – И они рассказали правду. В то время как ты стал бы рассказывать, что занимался чтением, но, как всегда, не сумел бы выдумать, что же именно ты читал… Мне, впрочем, известно и без того, как ты проводишь свою жизнь. Переодетый женщиной шляешься по лупанарам. Да ты просто девка, пропойца – и больше ничего.
Когда же ты поумнеешь, Гай? О Аполлон! Учись хоть чему-нибудь. Читай философов. Здесь, на Капри, в твоем распоряжении Нерва, дискутируй с ним.
Нерва – кладезь премудрости.
«Проповеди, опять проповеди», – злится про себя Калигула, но внешне продолжает играть роль почтительного и послушного ученика. Он усаживается на скамеечку напротив императора. Внимательно изучает его лицо. Напрасно.
«Нет, консулом он меня не сделает. Ненавидит он меня? Боится? Что он мне готовит на самом деле? Троп или яд?» Его объял ужас, на лбу проступил пот.
Он пристроился на коленях возле кресла императора и опять завел вкрадчивые речи.
Ведь императору известны его любовь и преданность, поэтому он с такой радостью разделяет его уединение, известны ему и его терпеливость и его заботы о здоровье деда. Никто от Иберии до Аравии не предан так безгранично его величеству, как он, Гай, привязанный к императору бесконечной благодарностью. Пусть он только прикажет: прыгни с этой скалы в море, и он прыгнет, не раздумывая расстанется с жизнью, если это угодно императору.
Нижутся слова, извивается скользкая змея, а старик хмурит брови, полный брезгливости к раболепию и лицемерию внука. Вот он, сын великого Германика, ползает передо мной на брюхе; и следы моих ног готов целовать, подлый ублюдок, льстец, чтобы забылось все, что так неосторожно сорвалось у него с языка.
Как нынешний век испорчен раболепием! Как омерзительно смотреть на согнутые спины и не видеть человеческого лица. Да и вместо лиц – маски. В сенате, на улице, дома.
"Моя мать Ливия была умной женщиной, – размышляет император. – Самая умная среди римских матрон. Она ненавидела этого правнука, но баловала его из вражды к детям Юлии. Она видела этого карапуза насквозь. «Изверг, – говорила она. – Он еще не надел тоги, но его вероломства, трусости и распущенности хватит на десяток взрослых подлецов. Это чудовище всех обманывает. И тебя, Тиберий, обманет, если захочет».
«Скорее всего, это будет яд, – с ужасом раздумывает Калигула, – отравят, как отца. Двоюродного брата Гемелла он сделает императором, а меня отправит в царство Аида. Это будет яд. Медленно действующее, бесшумное оружие. Невидимое, надежное. Без ран, без крови – и наверняка».
"Обманет и меня, если захочет, – думает император. – Обманет или убьет? Он болтается везде, где ему вздумается. Он может подкупить повара, того, кто приносит пищу или пробует ее, врача. Яд надежнее кинжала. Что станет потом с моей империей? Моей! Я помог Августу расширить ее. И сам укрепил ее, привел в порядок все дела. Это моя империя. Я всю ее держу на ладони, как яблоко. Удержать, удержать! А когда меня не станет? Старая, мучительная мысль: кто возьмет трон? Кто еще остался из родных? Клавдий?
Заикающийся книгоед, вся жизнь которого в этрусских и карфагенских гробницах? Ко всему прочему он тряпка в руках женщин. Невозможно!
Калигула? Развратник, распущенный и бездушный болван. Его двоюродный брат Гемелл? Вот это был бы император! Образованный, умный мальчик, может быть, слишком тихий и мягкий, но с возрастом это пройдет. Да, ему всего пятнадцать лет, но мой род должен остаться у власти. Вот это мысль! Я вызову из Рима сюда Гемелла и сам объясню ему, что такое государство. В восемнадцать лет он справится с империей! Через три года! Пусть я проживу еще три года! Еще три года!"
Император поднял глаза. Его взгляд поймал серо-желтую звезду над горизонтом. Звезда внушила мысль: «Надо как-нибудь спросить моего астролога Фрасилла, что говорят о Гемелле звезды. И про этого ублюдка спрошу. Ждет, как гиена, когда я подохну. Еще три года жизни – и Рим получит императора!»
Волны с шумом разбивались о скалы. Тиберий любил когда-то этот шум.
Сорок лет назад, на Родосе, во времена своего восьмилетнего изгнания, он каждый вечер проводил у моря, и море утоляло тоску. Теперь морской шум пугает его и тревожит.
От старости, смертельной болезни одно лекарство – тишина. Глубочайшая, беспредельная, успокаивающая тишина. Но как найти ее на этой сумасшедшей земле?
Спускается ночь. При свете светильников сидят один против другого двое мужчин. И поблескивает золотой перстень императора – знак верховной власти. Его блеск подстегивает мысль Гая. Перстень – это трон, трон – это власть над миром, неограниченное господство, какого даже бессмертные олимпийцы не знали.
Здоровье Тиберия подорвано. Сколько еще месяцев, сколько еще дней?
Перемены не за горами. Когда погаснет одна звезда и загорится другая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
Рабы зажгли светильники и исчезли. Император снова закрыл глаза.
– Ну хорошо. Пусть венок Луцию. Но зато меня, – слышит император рядом с собой наглый голос, – меня ты назначишь консулом. Правда, дедушка?
– Ты и – консул? Не слишком ли ты молод? Не слишком ли зелен? Не слишком ли…
– Глуп? – выпалил Калигула.
Тиберий имел в виду гораздо более резкое слово. Тонкие пальцы императора потянулись к лицу Калигулы.
– Полюбуйся на себя. У тебя сонные, запавшие глаза, мешки под ними. Я не буду спрашивать, как ты провел эти две ночи в Риме…
– Да тебе и незачем. Тебе обо всем расскажут твои шпионы, которых ты приставил ко мне…
– Уже рассказали, – спокойно ответил император. – И они рассказали правду. В то время как ты стал бы рассказывать, что занимался чтением, но, как всегда, не сумел бы выдумать, что же именно ты читал… Мне, впрочем, известно и без того, как ты проводишь свою жизнь. Переодетый женщиной шляешься по лупанарам. Да ты просто девка, пропойца – и больше ничего.
Когда же ты поумнеешь, Гай? О Аполлон! Учись хоть чему-нибудь. Читай философов. Здесь, на Капри, в твоем распоряжении Нерва, дискутируй с ним.
Нерва – кладезь премудрости.
«Проповеди, опять проповеди», – злится про себя Калигула, но внешне продолжает играть роль почтительного и послушного ученика. Он усаживается на скамеечку напротив императора. Внимательно изучает его лицо. Напрасно.
«Нет, консулом он меня не сделает. Ненавидит он меня? Боится? Что он мне готовит на самом деле? Троп или яд?» Его объял ужас, на лбу проступил пот.
Он пристроился на коленях возле кресла императора и опять завел вкрадчивые речи.
Ведь императору известны его любовь и преданность, поэтому он с такой радостью разделяет его уединение, известны ему и его терпеливость и его заботы о здоровье деда. Никто от Иберии до Аравии не предан так безгранично его величеству, как он, Гай, привязанный к императору бесконечной благодарностью. Пусть он только прикажет: прыгни с этой скалы в море, и он прыгнет, не раздумывая расстанется с жизнью, если это угодно императору.
Нижутся слова, извивается скользкая змея, а старик хмурит брови, полный брезгливости к раболепию и лицемерию внука. Вот он, сын великого Германика, ползает передо мной на брюхе; и следы моих ног готов целовать, подлый ублюдок, льстец, чтобы забылось все, что так неосторожно сорвалось у него с языка.
Как нынешний век испорчен раболепием! Как омерзительно смотреть на согнутые спины и не видеть человеческого лица. Да и вместо лиц – маски. В сенате, на улице, дома.
"Моя мать Ливия была умной женщиной, – размышляет император. – Самая умная среди римских матрон. Она ненавидела этого правнука, но баловала его из вражды к детям Юлии. Она видела этого карапуза насквозь. «Изверг, – говорила она. – Он еще не надел тоги, но его вероломства, трусости и распущенности хватит на десяток взрослых подлецов. Это чудовище всех обманывает. И тебя, Тиберий, обманет, если захочет».
«Скорее всего, это будет яд, – с ужасом раздумывает Калигула, – отравят, как отца. Двоюродного брата Гемелла он сделает императором, а меня отправит в царство Аида. Это будет яд. Медленно действующее, бесшумное оружие. Невидимое, надежное. Без ран, без крови – и наверняка».
"Обманет и меня, если захочет, – думает император. – Обманет или убьет? Он болтается везде, где ему вздумается. Он может подкупить повара, того, кто приносит пищу или пробует ее, врача. Яд надежнее кинжала. Что станет потом с моей империей? Моей! Я помог Августу расширить ее. И сам укрепил ее, привел в порядок все дела. Это моя империя. Я всю ее держу на ладони, как яблоко. Удержать, удержать! А когда меня не станет? Старая, мучительная мысль: кто возьмет трон? Кто еще остался из родных? Клавдий?
Заикающийся книгоед, вся жизнь которого в этрусских и карфагенских гробницах? Ко всему прочему он тряпка в руках женщин. Невозможно!
Калигула? Развратник, распущенный и бездушный болван. Его двоюродный брат Гемелл? Вот это был бы император! Образованный, умный мальчик, может быть, слишком тихий и мягкий, но с возрастом это пройдет. Да, ему всего пятнадцать лет, но мой род должен остаться у власти. Вот это мысль! Я вызову из Рима сюда Гемелла и сам объясню ему, что такое государство. В восемнадцать лет он справится с империей! Через три года! Пусть я проживу еще три года! Еще три года!"
Император поднял глаза. Его взгляд поймал серо-желтую звезду над горизонтом. Звезда внушила мысль: «Надо как-нибудь спросить моего астролога Фрасилла, что говорят о Гемелле звезды. И про этого ублюдка спрошу. Ждет, как гиена, когда я подохну. Еще три года жизни – и Рим получит императора!»
Волны с шумом разбивались о скалы. Тиберий любил когда-то этот шум.
Сорок лет назад, на Родосе, во времена своего восьмилетнего изгнания, он каждый вечер проводил у моря, и море утоляло тоску. Теперь морской шум пугает его и тревожит.
От старости, смертельной болезни одно лекарство – тишина. Глубочайшая, беспредельная, успокаивающая тишина. Но как найти ее на этой сумасшедшей земле?
Спускается ночь. При свете светильников сидят один против другого двое мужчин. И поблескивает золотой перстень императора – знак верховной власти. Его блеск подстегивает мысль Гая. Перстень – это трон, трон – это власть над миром, неограниченное господство, какого даже бессмертные олимпийцы не знали.
Здоровье Тиберия подорвано. Сколько еще месяцев, сколько еще дней?
Перемены не за горами. Когда погаснет одна звезда и загорится другая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215