ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
» Он зарылся лицом в гнилую солому и тихо застонал.
***
Калигула, съежившись, сидел в кресле. Он напоминал грифа, поджидающего, не шевельнется ли где-нибудь жертва, и машинально выдергивал золотые нити из бахромы плаща. Между тем Понтий оглашал приговоры другим: Апеллес – три года изгнания, Мнестер и остальные, кто играл в «Фалариде», – год.
Калигула не слушал, смотрел на Сенеку: а теперь я рассчитаюсь с тобой!
Заседание суда окончилось. Император поднялся, не спуская глаз с защитника. Собрание шумело, сенаторы вставали, все следили за взглядом Калигулы.
Сенека крутил свиток дрожащими руками. Наконец поднял голову. Зрачки василиска заморозили его. Взгляд императора нес смерть. Руки Сенеки судорожно сжали свиток. Он медленным шагом направился к выходу. Сенаторы расступались перед ним, словно это шел прокаженный. И они знали, что Сенека умрет раньше, чем приговоренный Фабий.
Преторианцы открыли тяжелые бронзовые двери. Сенека вышел, двери с грохотом захлопнулись за ним.
Сенаторы встали и ждали, когда уйдет Калигула.
К императору подошли Луций и Авиола. Луций спросил, доволен ли император решением суда. Калигула не ответил. Бескровные губы были сжаты.
Луций понял, что император зол на него. А все из-за Сенеки! По мнению Сенеки, большее преступление видеть в Фалариде Калигулу, чем написать и играть Фаларида! Жить рядом с тираном всегда опасно.
Авиола пригласил императора на пятницу в свой дворец к обеду. Он подобострастно уговаривал его:
– Я хочу доставить тебе удовольствие, божественный! – И продолжал, словно Калигула проявил интерес:
– о, никогда! Я не могу рассказать, это сюрприз. Позволь мне это!
Хищные глаза скользнули по Авиоле, император кивнул, думая все еще о Сенеке.
Луций старался отвлечь императора:
– После обеда, если тебе будет угодно, мы могли бы зайти на форум посмотреть на казнь бешеного пса.
Император снова молча кивнул.
Авиола, который не забыл, что подстроил ему Фабий со своими «преторианцами», рассмеялся, обращаясь императору:
– Отлично. Пошлю Луцию миллион сестерциев, что бы перед казнью он приказал разбросать их от твоего имени среди зрителей на последнем выступлении любимого актера.
Клавдий сказал племяннику, заикаясь больше обычного:
– Мне жаль это-го ко-ме-медианта. У него был такой царственный жест…
– Ты болван! – с отвращением сказал Калигул повернулся к Клавдию спиной и направился к выходу вдоль рядов восторженно приветствующих его сенаторов.
Глава 57
Лектика покачивалась. Рабы шагали размеренно, спокойно, под загоревшей кожей на ногах играли мускулы. Шаг за шагом они подвигались вперед. Сенека сидел неподвижно, закрыв глаза, лишь изредка поднимая руку. чтобы вытереть пот со лба.
Даже сквозь сомкнутые веки он видел ядовитый взгляд Калигулы и в нем – приговор и для Фабия, и для себя: смерть. Ненавистные глаза ширились, обжигали, заполняли собой все вокруг. Сенека быстро открыл глаза. Видение исчезло. Но стук в висках не прекращался. Он отдернул занавеску и выглянул из носилок. Яркий свет ослепил его, шум толпы оглушил. Люди узнали защитника Фабия и громко приветствовали его. Сенека принял прежнюю позу. устало опустил занавеску и закрыл глаза.
Лектика миновала Капенские ворота, шум стих, Рим остался позади.
И снова перед глазами всплыло жгучее пятно: глаза императора. Пятно прыгало, подчиняясь ритму движения, вниз, вверх, вниз, вверх; император мерил взглядом философа.
Мимо проехала повозка. Колеса стучали по Аппиевой дороге, и сквозь их стук был слышен женский смех, ясный, беззаботный, дразнящий.
Сенека уставился на беснующееся пятно. Да, я знаю тебя. Я знаю, чего ожидать от тебя, и не прошу милости. Я все еще хозяин своей судьбы.
Судьба. Кипящий котел. Я был на вершине, теперь паду. Кипящий омут больше не вынесет меня невредимым на поверхность. Лишь дух мой подымется ввысь, тело останется внизу.
Сенека мало заботился о своем теле. Он делал это машинально и не более, чем того требовало его положение. Но сегодня он почувствовал, как купание освежает его, восстанавливает силы. Сенека стал наблюдать за движениями раба, который разминал его плечи. Кожа покраснела, под ней кипела жизнь.
Он чувствовал, как кровь струится по жилам. Всунул ноги в сандалии. Туника облегала тело и приятно холодила. Сенека встал, пошел, теперь он отдавал себе отчет в каждом своем движении, в каждом шаге. это было прекрасно и внове ему. Изумительный инструмент – живое тело. Он ощущал его, постигал, словно человек, который после долгой болезни вновь учится ходить.
Сенека вошел в перистиль: здесь он оказался в обществе мраморных и бронзовых греческих статуй. Ему всегда было хорошо среди них. Боги, сатиры и прелестные небожительницы не нарушали его покоя. Соседствуя под коринфскими колоннами с кустами олеандров, они воплощали в себе гармонию и красоту. Ясным было лицо Деметры. Шумел фонтан, косой луч солнца золотил капли падающей воды. Звон капель напоминал ему водяные часы. Время бежит, проносится, никакая сила не может его остановить. Сколько времени осталось у меня? Час? Два? Ночь? Убийцы приходят к утру. Еще достаточно времени.
Достаточно – для чего?
Солнце заходило. Лицо Деметры покрыла серая тень, вода в фонтане засеребрилась. Нежный стук капель отмерял секунды. Но время еще есть.
Время – но для чего? Время для прощания. С рассветом настанет конец.
Сенека вздрогнул. Тело тленно, дух вечен. Да, это слова. Но где же истина? Он сжал пальцами руку мраморного фавна и ощутил холод и твердость камня. Вот она, истина, достоверная, очевидная. Я живу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
***
Калигула, съежившись, сидел в кресле. Он напоминал грифа, поджидающего, не шевельнется ли где-нибудь жертва, и машинально выдергивал золотые нити из бахромы плаща. Между тем Понтий оглашал приговоры другим: Апеллес – три года изгнания, Мнестер и остальные, кто играл в «Фалариде», – год.
Калигула не слушал, смотрел на Сенеку: а теперь я рассчитаюсь с тобой!
Заседание суда окончилось. Император поднялся, не спуская глаз с защитника. Собрание шумело, сенаторы вставали, все следили за взглядом Калигулы.
Сенека крутил свиток дрожащими руками. Наконец поднял голову. Зрачки василиска заморозили его. Взгляд императора нес смерть. Руки Сенеки судорожно сжали свиток. Он медленным шагом направился к выходу. Сенаторы расступались перед ним, словно это шел прокаженный. И они знали, что Сенека умрет раньше, чем приговоренный Фабий.
Преторианцы открыли тяжелые бронзовые двери. Сенека вышел, двери с грохотом захлопнулись за ним.
Сенаторы встали и ждали, когда уйдет Калигула.
К императору подошли Луций и Авиола. Луций спросил, доволен ли император решением суда. Калигула не ответил. Бескровные губы были сжаты.
Луций понял, что император зол на него. А все из-за Сенеки! По мнению Сенеки, большее преступление видеть в Фалариде Калигулу, чем написать и играть Фаларида! Жить рядом с тираном всегда опасно.
Авиола пригласил императора на пятницу в свой дворец к обеду. Он подобострастно уговаривал его:
– Я хочу доставить тебе удовольствие, божественный! – И продолжал, словно Калигула проявил интерес:
– о, никогда! Я не могу рассказать, это сюрприз. Позволь мне это!
Хищные глаза скользнули по Авиоле, император кивнул, думая все еще о Сенеке.
Луций старался отвлечь императора:
– После обеда, если тебе будет угодно, мы могли бы зайти на форум посмотреть на казнь бешеного пса.
Император снова молча кивнул.
Авиола, который не забыл, что подстроил ему Фабий со своими «преторианцами», рассмеялся, обращаясь императору:
– Отлично. Пошлю Луцию миллион сестерциев, что бы перед казнью он приказал разбросать их от твоего имени среди зрителей на последнем выступлении любимого актера.
Клавдий сказал племяннику, заикаясь больше обычного:
– Мне жаль это-го ко-ме-медианта. У него был такой царственный жест…
– Ты болван! – с отвращением сказал Калигул повернулся к Клавдию спиной и направился к выходу вдоль рядов восторженно приветствующих его сенаторов.
Глава 57
Лектика покачивалась. Рабы шагали размеренно, спокойно, под загоревшей кожей на ногах играли мускулы. Шаг за шагом они подвигались вперед. Сенека сидел неподвижно, закрыв глаза, лишь изредка поднимая руку. чтобы вытереть пот со лба.
Даже сквозь сомкнутые веки он видел ядовитый взгляд Калигулы и в нем – приговор и для Фабия, и для себя: смерть. Ненавистные глаза ширились, обжигали, заполняли собой все вокруг. Сенека быстро открыл глаза. Видение исчезло. Но стук в висках не прекращался. Он отдернул занавеску и выглянул из носилок. Яркий свет ослепил его, шум толпы оглушил. Люди узнали защитника Фабия и громко приветствовали его. Сенека принял прежнюю позу. устало опустил занавеску и закрыл глаза.
Лектика миновала Капенские ворота, шум стих, Рим остался позади.
И снова перед глазами всплыло жгучее пятно: глаза императора. Пятно прыгало, подчиняясь ритму движения, вниз, вверх, вниз, вверх; император мерил взглядом философа.
Мимо проехала повозка. Колеса стучали по Аппиевой дороге, и сквозь их стук был слышен женский смех, ясный, беззаботный, дразнящий.
Сенека уставился на беснующееся пятно. Да, я знаю тебя. Я знаю, чего ожидать от тебя, и не прошу милости. Я все еще хозяин своей судьбы.
Судьба. Кипящий котел. Я был на вершине, теперь паду. Кипящий омут больше не вынесет меня невредимым на поверхность. Лишь дух мой подымется ввысь, тело останется внизу.
Сенека мало заботился о своем теле. Он делал это машинально и не более, чем того требовало его положение. Но сегодня он почувствовал, как купание освежает его, восстанавливает силы. Сенека стал наблюдать за движениями раба, который разминал его плечи. Кожа покраснела, под ней кипела жизнь.
Он чувствовал, как кровь струится по жилам. Всунул ноги в сандалии. Туника облегала тело и приятно холодила. Сенека встал, пошел, теперь он отдавал себе отчет в каждом своем движении, в каждом шаге. это было прекрасно и внове ему. Изумительный инструмент – живое тело. Он ощущал его, постигал, словно человек, который после долгой болезни вновь учится ходить.
Сенека вошел в перистиль: здесь он оказался в обществе мраморных и бронзовых греческих статуй. Ему всегда было хорошо среди них. Боги, сатиры и прелестные небожительницы не нарушали его покоя. Соседствуя под коринфскими колоннами с кустами олеандров, они воплощали в себе гармонию и красоту. Ясным было лицо Деметры. Шумел фонтан, косой луч солнца золотил капли падающей воды. Звон капель напоминал ему водяные часы. Время бежит, проносится, никакая сила не может его остановить. Сколько времени осталось у меня? Час? Два? Ночь? Убийцы приходят к утру. Еще достаточно времени.
Достаточно – для чего?
Солнце заходило. Лицо Деметры покрыла серая тень, вода в фонтане засеребрилась. Нежный стук капель отмерял секунды. Но время еще есть.
Время – но для чего? Время для прощания. С рассветом настанет конец.
Сенека вздрогнул. Тело тленно, дух вечен. Да, это слова. Но где же истина? Он сжал пальцами руку мраморного фавна и ощутил холод и твердость камня. Вот она, истина, достоверная, очевидная. Я живу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215