ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
У него была красавица жена и не менее красивая пятнадцатилетняя дочь.
– Я бы занялся Ливиллой. Это настоящий бес, огонь, а не женщина, – заявил Даркон.
– А я, наоборот, я бы попробовал Агриппину, – с видом гурмана заметил Бибиен. – Она такая нежная, скромная…
Авиола забеспокоился. Он вспомнил о Торквате, которую отослал в Испанию, подальше от этой напасти. А вдруг и там до нее дотянутся лапы Калигулы?
Друз со смехом сказал Даркону:
– Но ведь Ливилла – невеста Луция Куриона. А ты хочешь…
– Я думаю, ей это не помешает, – саркастически улыбнулся Даркон.
– А Луцию? – ухмыльнулся Бибиен.
Они оба расхохотались.
– Даже на царственной розе есть шипы!
– Ничего, Луций это перенесет.
– Луций все равно в выигрыше. С ним она даром…
– С гладиаторами тоже, – засмеялся Даркон, – а мне за это удовольствие придется заплатить цену – сотни рабов.
– Где Курион? – спросил Гатерий.
– Он придет вместе с императором, – ответил Бибиен. – Император без него шагу ступить не может. Мне кажется, что даже Инцитата он не любит так сильно, как Луция.
Даркон наклонился к нему и тихо спросил:
– А как насчет нашего дела?
Авиола указал глазами на золотую Венеру.
– Подарок для него.
– О! Это стоит того.
– Она весит больше двух тысяч фунтов. Я многого жду от сегодняшней встречи, – добавил Авиола.
Даркон скептически сощурился:
– Слишком долго это тянется. Наш любимый император непостижим. Вот и эта история с Сенекой. А что, если и войну он захочет оставить на попечение другим богам?
Пизон подумал о римских толпах и трусости Калигулы. Он хрустнул пальцами и закончил свою мысль:
– Сегодня с ним нетрудно будет договориться.
Остальные думали то же самое и кивали.
Они ошибались. В эти дни император действительно перепугался не на шутку. Но, едва оправившись, он пришел в ярость. Он злился на народ и на сенат. С народом, который в глазах Калигулы был неблагодарной, низкой тварью, разделается Херея и его преторианцы. Но сенат? Тут придется взяться за дело самому.
Калигула трясся от злобы, когда вспоминал, как в дни смертельной опасности сенаторы забаррикадировались в своих дворцах и бросили его на растерзание черни. И как смели они позвать его к себе! Прямо-таки вызвать!
Он проклинал себя за то, что, будучи в хорошем настроении после суда над Фабием, принял приглашение. А может быть, эта ловушка, заговор? Может быть, его заманивают в волчье логово?
А не послать ли Авиоле корзину персиков? Или уж разорить все это патрицианское гнездо, когда они соберутся у Авиолы? Может быть, надо принести их в жертву богам?
Но инстинкт самосохранения был сильнее кровожадности. Нет, нельзя ссориться со всей римской знатью, ведь знать и армия – его последняя опора. Нельзя уничтожать золотой источник, золото должно поступать равномерно, а то ведь если забрать сразу все, то потом и взять будет неоткуда. Но отомстить им следует.
Клянусь Геркулесом! Я вам покажу! Вы у меня получите за вашу дерзость!
Он приказал Херее сопровождать его к Авиоле с двумя сотнями конных преторианцев.
Процессия тронулась в путь в ту минуту, когда Скавр рассказывал в тюрьме Фабию, как буря, разразившаяся в театре, продолжает бушевать на улицах Рима.
Сенаторы были в превосходном расположении духа, а старое хийское вино развеселило их еще больше.
Но вдруг вбежал управляющий и доложил Авиоле:
– Господин! К нашему дому приближается войско!
Они выскочили на террасу, откуда открывается вид на храм Геркулеса.
Там, где дорога поднималась ко дворцу Авиолы, сверкали на солнце шлемы, панцири и копья преторианцев. У сенаторов перехватило дух.
Боги олимпийские! Так не ездят в гости! Так выходят навстречу мятежникам!
Они сбились в кучу, голова к голове, на лицах их выступил холодный пот.
У каждого были на совести кое-какие грешки. А ведь теперь и малый грех может иметь серьезные последствия.
Вчера вскрыл себе вены сенатор Таппон, которому принадлежала целая флотилия торговых судов. Он, говорят, с насмешкой отозвался о золотой конюшне Инцитата.
Вчера вечером всадник Саберний получил из императорского дворца корзину персиков, потому что не оказал должного почтения изображению Калигулы. А теперь его серные рудники уже отписывают в императорскую казну.
Переменчивость Калигулы просто ужасна: Макрона он до последней минуты носил на руках. Доносчик, шкатулка с ядами, списки тех, от кого есть чем поживиться и до кого скоро дойдет очередь, – вот путь, которым следует ныне злая воля Калигулы.
Обрюзгшие лица сенаторов побледнели. Каждый подозрительно смотрел на другого: не ты ли доносчик? За кем из нас они едут? Быть может, за всеми сразу. Сенаторы переполошились. Нельзя ли куда-нибудь убежать, скрыться?
Нет, нельзя. Так выпьем по крайней мере, пока их еще нет здесь! Скорее!
Руки у всех тряслись, вино расплескивалось. Зубы стучали о края хрустальных чаш.
Калигула вышел из носилок. На Авиолу, который кланялся ему у ворот, он даже не взглянул.
Калигула шел быстро, за его спиной развевался шафранный плащ.
Он ворвался в триклиний, как тигр. Схватил хрустальную вазу с цветами лотоса и грохнул об пол.
– Юпитер Громовержец! Зачем это вы собрались здесь? Что за сборище! – орал император, злобно перебегая взглядом с одного лица на другое. – Что это за сборище, которое вызывает к себе императора, словно претор – преступника? Не понравилось, что это я судья вам? Захотелось все переиначить?
Авиола в ужасе кланялся и бормотал:
– Господин наш! Возлюбленный цезарь!
– Ну вот, я перед вами. Ваша прихоть исполнена. Что же дальше?
Вторая драгоценная ваза ударилась об пол и разлетелась вдребезги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
– Я бы занялся Ливиллой. Это настоящий бес, огонь, а не женщина, – заявил Даркон.
– А я, наоборот, я бы попробовал Агриппину, – с видом гурмана заметил Бибиен. – Она такая нежная, скромная…
Авиола забеспокоился. Он вспомнил о Торквате, которую отослал в Испанию, подальше от этой напасти. А вдруг и там до нее дотянутся лапы Калигулы?
Друз со смехом сказал Даркону:
– Но ведь Ливилла – невеста Луция Куриона. А ты хочешь…
– Я думаю, ей это не помешает, – саркастически улыбнулся Даркон.
– А Луцию? – ухмыльнулся Бибиен.
Они оба расхохотались.
– Даже на царственной розе есть шипы!
– Ничего, Луций это перенесет.
– Луций все равно в выигрыше. С ним она даром…
– С гладиаторами тоже, – засмеялся Даркон, – а мне за это удовольствие придется заплатить цену – сотни рабов.
– Где Курион? – спросил Гатерий.
– Он придет вместе с императором, – ответил Бибиен. – Император без него шагу ступить не может. Мне кажется, что даже Инцитата он не любит так сильно, как Луция.
Даркон наклонился к нему и тихо спросил:
– А как насчет нашего дела?
Авиола указал глазами на золотую Венеру.
– Подарок для него.
– О! Это стоит того.
– Она весит больше двух тысяч фунтов. Я многого жду от сегодняшней встречи, – добавил Авиола.
Даркон скептически сощурился:
– Слишком долго это тянется. Наш любимый император непостижим. Вот и эта история с Сенекой. А что, если и войну он захочет оставить на попечение другим богам?
Пизон подумал о римских толпах и трусости Калигулы. Он хрустнул пальцами и закончил свою мысль:
– Сегодня с ним нетрудно будет договориться.
Остальные думали то же самое и кивали.
Они ошибались. В эти дни император действительно перепугался не на шутку. Но, едва оправившись, он пришел в ярость. Он злился на народ и на сенат. С народом, который в глазах Калигулы был неблагодарной, низкой тварью, разделается Херея и его преторианцы. Но сенат? Тут придется взяться за дело самому.
Калигула трясся от злобы, когда вспоминал, как в дни смертельной опасности сенаторы забаррикадировались в своих дворцах и бросили его на растерзание черни. И как смели они позвать его к себе! Прямо-таки вызвать!
Он проклинал себя за то, что, будучи в хорошем настроении после суда над Фабием, принял приглашение. А может быть, эта ловушка, заговор? Может быть, его заманивают в волчье логово?
А не послать ли Авиоле корзину персиков? Или уж разорить все это патрицианское гнездо, когда они соберутся у Авиолы? Может быть, надо принести их в жертву богам?
Но инстинкт самосохранения был сильнее кровожадности. Нет, нельзя ссориться со всей римской знатью, ведь знать и армия – его последняя опора. Нельзя уничтожать золотой источник, золото должно поступать равномерно, а то ведь если забрать сразу все, то потом и взять будет неоткуда. Но отомстить им следует.
Клянусь Геркулесом! Я вам покажу! Вы у меня получите за вашу дерзость!
Он приказал Херее сопровождать его к Авиоле с двумя сотнями конных преторианцев.
Процессия тронулась в путь в ту минуту, когда Скавр рассказывал в тюрьме Фабию, как буря, разразившаяся в театре, продолжает бушевать на улицах Рима.
Сенаторы были в превосходном расположении духа, а старое хийское вино развеселило их еще больше.
Но вдруг вбежал управляющий и доложил Авиоле:
– Господин! К нашему дому приближается войско!
Они выскочили на террасу, откуда открывается вид на храм Геркулеса.
Там, где дорога поднималась ко дворцу Авиолы, сверкали на солнце шлемы, панцири и копья преторианцев. У сенаторов перехватило дух.
Боги олимпийские! Так не ездят в гости! Так выходят навстречу мятежникам!
Они сбились в кучу, голова к голове, на лицах их выступил холодный пот.
У каждого были на совести кое-какие грешки. А ведь теперь и малый грех может иметь серьезные последствия.
Вчера вскрыл себе вены сенатор Таппон, которому принадлежала целая флотилия торговых судов. Он, говорят, с насмешкой отозвался о золотой конюшне Инцитата.
Вчера вечером всадник Саберний получил из императорского дворца корзину персиков, потому что не оказал должного почтения изображению Калигулы. А теперь его серные рудники уже отписывают в императорскую казну.
Переменчивость Калигулы просто ужасна: Макрона он до последней минуты носил на руках. Доносчик, шкатулка с ядами, списки тех, от кого есть чем поживиться и до кого скоро дойдет очередь, – вот путь, которым следует ныне злая воля Калигулы.
Обрюзгшие лица сенаторов побледнели. Каждый подозрительно смотрел на другого: не ты ли доносчик? За кем из нас они едут? Быть может, за всеми сразу. Сенаторы переполошились. Нельзя ли куда-нибудь убежать, скрыться?
Нет, нельзя. Так выпьем по крайней мере, пока их еще нет здесь! Скорее!
Руки у всех тряслись, вино расплескивалось. Зубы стучали о края хрустальных чаш.
Калигула вышел из носилок. На Авиолу, который кланялся ему у ворот, он даже не взглянул.
Калигула шел быстро, за его спиной развевался шафранный плащ.
Он ворвался в триклиний, как тигр. Схватил хрустальную вазу с цветами лотоса и грохнул об пол.
– Юпитер Громовержец! Зачем это вы собрались здесь? Что за сборище! – орал император, злобно перебегая взглядом с одного лица на другое. – Что это за сборище, которое вызывает к себе императора, словно претор – преступника? Не понравилось, что это я судья вам? Захотелось все переиначить?
Авиола в ужасе кланялся и бормотал:
– Господин наш! Возлюбленный цезарь!
– Ну вот, я перед вами. Ваша прихоть исполнена. Что же дальше?
Вторая драгоценная ваза ударилась об пол и разлетелась вдребезги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215