ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Богиня заглянула в рог – ничего там нет!
Нахмурилась, ножкой от злости топнула. «Хлеб! Глупость какая! Не проси того, что Фортуна не раздает, глупец. Счастье и хлеб! Вот тебе. дерзкий!» Она извлекла из рога кнут и, не переставая танцевать, протянула им как следует вдоль спины.
– Ну а Фабий? – торопил префект.
Руф обеспокоился: тут-то вас всех за живое и заберет! Ну да нечего делать.
– Фабий побежал от ударов на край сцены, к зрителям. Кактус был у него в руках, он вскинул его кверху…
Вот вам, квириты, эта справедливость!
Вино и деньги, за мешком мешок,
И власть, и почести, и славу, и успехи,
И знаки консула, и девок для потехи –
Все это сыплет изобилья рог
На левый берег Тибра год за годом,
В бессовестные руки богачей…
А что ж, на правом – нет уже людей?
Иль тот, кто гол и бос,
И нищ, и низок родом –
Не человек?..
– Бунт! – взорвался префект. – Подстрекательство против власти!
– Нет, не сказал бы, – спокойно возразил претор. – С точки зрения римского права нельзя доказать по существу, что это антигосударственная деятельность. Упреки обращены к богине, а не к государству или городу.
– Богиня и государство. Тут есть связь, – осторожно напомнил эдил.
Но претор остановил его жестом:
– Мы еще не все выслушали. Продолжай, Руф!
***
Когда затихли рукоплескания и крики, Фортуна отложила опустевший рог изобилия, сбросила одежду богини и стала Квириной в красной, перепоясанной белой лентой тунике. Она взяла миску и пошла в публику собирать монеты. А за нею хозяин Кар. с глазами хищника: он боялся упустить и пол-асса. За сценой затренькали две гитары, грязный и всклокоченный Фабий стал петь, сопровождая пение жестами и гримасами.
В Затиберье своем, как на небе, живем:
Ничего не едим и ни капли не пьем.
Потому как все дни и все ночи подряд
Заменяет еду нам – ее аромат.
Вот его мы и варим, и жарим, и пьем,
И, как вши в молоке, полоскаемся в нем.
Не житуха – а рай, хочешь – ветры пускай,
А не хочешь пускать, так ложись – помирай.
Но и тот, кто и впрямь до отвала жует
И до одури пьет,
Он ведь тоже умрет.
И упустит из рук всю свою дребедень!..
А у нас впереди – не один еще день:
И затем, чтоб, как прежде, о хлебе мечтать,
И затем, чтоб хранить наше право дышать,
И затем, чтоб опять и опять
Над своей нищетой
Хохотать!..
– Это и был конец! – выпалил Руф и перевел дух.
Трое сановников в смущении глядели друг на друга. Обоих сыщиков отпустили. И снова принялись раздумывать. Это бунт! Нет, не бунт. Да. Нет.
– Да. Иначе что же могло бы означать, что тот, кто пил вино, тоже подохнет и упустит из рук всю свою дребедень, – язвительно заметил префект.
Претор и эдил призадумались.
– Что могло бы означать? – переспросил благодушный претор. – Да так, вообще, рассуждение…
– Прекрасное рассуждение. Кому принадлежат винные склады, возле которых играли эти смутьяны? Императору. Негодяй имел в виду императора!
– Быть того не может! – ужаснулся эдил.
– Ну, зачем же все переворачивать с ног на голову, мой дорогой, – заметил претор.
– Да знаю я этих подлецов, – кипятился префект. – Актеры – это рупор. О чем плебеи думают, о том актеры кричат. Они знают, что император стар и немощен. Вот и говорят себе: «Пришло наше времечко». Долой Тиберия!
Подавай нам новый Рим. Лучший. Республиканский! Рес-пуб-ли-кан-ский, а?
Недавно один комедиант сознался под пытками. Они будоражат народ…
– Ты все же преувеличиваешь, мой дорогой. Фабий ничего такого… – заговорил претор.
– Не преувеличиваю. Вам известно, что он сказал мне всего лишь год назад, когда я его допрашивал перед отправкой на Сицилию? Я вам скажу: «У вас наберется сотня-другая вигилов. а нас, в Затиберье, сто тысяч…» За это он получил двадцать пять ударов кнутом. Теперь вы, надеюсь, понимаете, что это за сброд и кого вы желаете прощать?
– И все-таки в этой песенке действительно нет ничего страшного, – спокойно подтвердил эдил.
– А в его стихе – тоже ничего? – заорал префект. – Да он задел самого императора!
– Но, дорогой префект, речь шла всего лишь об императорском вине. И даже только аромате этого вина. Это голая абстракция. С точки зрения римского права мы тут ничего предпринять не сможем…
– Кроме как засадить Фабия да и всыпать ему как следует, – сорвалось у префекта.
– Да куда там! – заговорил претор. – Я советую не делать опрометчивых шагов. Выясним прежде, как на это посмотрят наверху…
– А я выясню, как это он выступал сразу в двух местах. Я его выведу на чистую воду, будьте спокойны. Отобью охоту делать из нас шутов! – Выцветшие глаза префекта сверкнули.
Совещание закончилось. Претор пригласил коллег отобедать на его вилле.
– Полакомимся куропатками и вином. У меня там и другие птички найдутся, – претор подмигнул, – сами увидите…
***
– Так вот как теперь будут выглядеть наши представления? Это-то чудо ты и вывез с Сицилии, Фабий? Так-то вразумила тебя ссылка? О, сберегите наш разум, боги! Лезть в дела, до которых нам – тьфу! Опять суешь голову в петлю, мало тебе, что ли?
Фабий жевал черный хлеб с овечьим сыром и поглядывал на речистого хозяина. Лицо его подергивалось от смеха.
– А на твой вкус, Кар, лучше бы всякое свинство, а?
Кар разозлился. Пусть Фабий только полюбуется на то, сколько они сегодня заработали. Восемьдесят пять сестерциев, всего-то. А «Мельничиха» дает все сто двадцать! Вычти расходы, и останется по три сестерция на нос.
Вот и получайте: каждому по три сестерция.
– Люди скоро привыкнут, и будешь собирать как за двух «Мельничих», – сказал Фабий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
Нахмурилась, ножкой от злости топнула. «Хлеб! Глупость какая! Не проси того, что Фортуна не раздает, глупец. Счастье и хлеб! Вот тебе. дерзкий!» Она извлекла из рога кнут и, не переставая танцевать, протянула им как следует вдоль спины.
– Ну а Фабий? – торопил префект.
Руф обеспокоился: тут-то вас всех за живое и заберет! Ну да нечего делать.
– Фабий побежал от ударов на край сцены, к зрителям. Кактус был у него в руках, он вскинул его кверху…
Вот вам, квириты, эта справедливость!
Вино и деньги, за мешком мешок,
И власть, и почести, и славу, и успехи,
И знаки консула, и девок для потехи –
Все это сыплет изобилья рог
На левый берег Тибра год за годом,
В бессовестные руки богачей…
А что ж, на правом – нет уже людей?
Иль тот, кто гол и бос,
И нищ, и низок родом –
Не человек?..
– Бунт! – взорвался префект. – Подстрекательство против власти!
– Нет, не сказал бы, – спокойно возразил претор. – С точки зрения римского права нельзя доказать по существу, что это антигосударственная деятельность. Упреки обращены к богине, а не к государству или городу.
– Богиня и государство. Тут есть связь, – осторожно напомнил эдил.
Но претор остановил его жестом:
– Мы еще не все выслушали. Продолжай, Руф!
***
Когда затихли рукоплескания и крики, Фортуна отложила опустевший рог изобилия, сбросила одежду богини и стала Квириной в красной, перепоясанной белой лентой тунике. Она взяла миску и пошла в публику собирать монеты. А за нею хозяин Кар. с глазами хищника: он боялся упустить и пол-асса. За сценой затренькали две гитары, грязный и всклокоченный Фабий стал петь, сопровождая пение жестами и гримасами.
В Затиберье своем, как на небе, живем:
Ничего не едим и ни капли не пьем.
Потому как все дни и все ночи подряд
Заменяет еду нам – ее аромат.
Вот его мы и варим, и жарим, и пьем,
И, как вши в молоке, полоскаемся в нем.
Не житуха – а рай, хочешь – ветры пускай,
А не хочешь пускать, так ложись – помирай.
Но и тот, кто и впрямь до отвала жует
И до одури пьет,
Он ведь тоже умрет.
И упустит из рук всю свою дребедень!..
А у нас впереди – не один еще день:
И затем, чтоб, как прежде, о хлебе мечтать,
И затем, чтоб хранить наше право дышать,
И затем, чтоб опять и опять
Над своей нищетой
Хохотать!..
– Это и был конец! – выпалил Руф и перевел дух.
Трое сановников в смущении глядели друг на друга. Обоих сыщиков отпустили. И снова принялись раздумывать. Это бунт! Нет, не бунт. Да. Нет.
– Да. Иначе что же могло бы означать, что тот, кто пил вино, тоже подохнет и упустит из рук всю свою дребедень, – язвительно заметил префект.
Претор и эдил призадумались.
– Что могло бы означать? – переспросил благодушный претор. – Да так, вообще, рассуждение…
– Прекрасное рассуждение. Кому принадлежат винные склады, возле которых играли эти смутьяны? Императору. Негодяй имел в виду императора!
– Быть того не может! – ужаснулся эдил.
– Ну, зачем же все переворачивать с ног на голову, мой дорогой, – заметил претор.
– Да знаю я этих подлецов, – кипятился префект. – Актеры – это рупор. О чем плебеи думают, о том актеры кричат. Они знают, что император стар и немощен. Вот и говорят себе: «Пришло наше времечко». Долой Тиберия!
Подавай нам новый Рим. Лучший. Республиканский! Рес-пуб-ли-кан-ский, а?
Недавно один комедиант сознался под пытками. Они будоражат народ…
– Ты все же преувеличиваешь, мой дорогой. Фабий ничего такого… – заговорил претор.
– Не преувеличиваю. Вам известно, что он сказал мне всего лишь год назад, когда я его допрашивал перед отправкой на Сицилию? Я вам скажу: «У вас наберется сотня-другая вигилов. а нас, в Затиберье, сто тысяч…» За это он получил двадцать пять ударов кнутом. Теперь вы, надеюсь, понимаете, что это за сброд и кого вы желаете прощать?
– И все-таки в этой песенке действительно нет ничего страшного, – спокойно подтвердил эдил.
– А в его стихе – тоже ничего? – заорал префект. – Да он задел самого императора!
– Но, дорогой префект, речь шла всего лишь об императорском вине. И даже только аромате этого вина. Это голая абстракция. С точки зрения римского права мы тут ничего предпринять не сможем…
– Кроме как засадить Фабия да и всыпать ему как следует, – сорвалось у префекта.
– Да куда там! – заговорил претор. – Я советую не делать опрометчивых шагов. Выясним прежде, как на это посмотрят наверху…
– А я выясню, как это он выступал сразу в двух местах. Я его выведу на чистую воду, будьте спокойны. Отобью охоту делать из нас шутов! – Выцветшие глаза префекта сверкнули.
Совещание закончилось. Претор пригласил коллег отобедать на его вилле.
– Полакомимся куропатками и вином. У меня там и другие птички найдутся, – претор подмигнул, – сами увидите…
***
– Так вот как теперь будут выглядеть наши представления? Это-то чудо ты и вывез с Сицилии, Фабий? Так-то вразумила тебя ссылка? О, сберегите наш разум, боги! Лезть в дела, до которых нам – тьфу! Опять суешь голову в петлю, мало тебе, что ли?
Фабий жевал черный хлеб с овечьим сыром и поглядывал на речистого хозяина. Лицо его подергивалось от смеха.
– А на твой вкус, Кар, лучше бы всякое свинство, а?
Кар разозлился. Пусть Фабий только полюбуется на то, сколько они сегодня заработали. Восемьдесят пять сестерциев, всего-то. А «Мельничиха» дает все сто двадцать! Вычти расходы, и останется по три сестерция на нос.
Вот и получайте: каждому по три сестерция.
– Люди скоро привыкнут, и будешь собирать как за двух «Мельничих», – сказал Фабий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215