ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Такая красавица – и не замужем?
– Нет у меня приданого. Ни обола. Да и мне не всякий подходит…
– Из-за нескольких драхм отнята у тебя часть жизни! Да это беда – всеобщая наша беда…
– Тяжело мне. В доме брата каждый кусок становится поперек горла, как подумаю, что объедаю его детей… И ту же мысль читаю в глазах брата и его жены…
– Попробую, Мирто, что-нибудь сделать для тебя.
В последнее время Ксантиппе нездоровилось. Она обрадовалась тому, что Мирто сможет помогать ей по дому, даже заменить ее. И Ксантиппа сама отправилась к Мирто и предложила ей прибежище у себя.
– Только знай – ты переходишь из нужды в нужду. Мы бедны…
– Зато ласковы и приветливы. А это больше чем богатство.
Мирто перешла не только из нужды в нужду, но и из безопасного места туда, где грозит опасность.
Он сидит на бортике бассейна, окруженный юношами и взрослыми.
Людям так нужен светлый взгляд на жизнь – и они собираются вокруг Сократа, слова которого хоть немного рассеивают мрак этих времен убийств и грабежей.
– Ты учишь молодежь вопреки запрету Тридцати лучших? Нарушаешь закон, Сократ? – раздается голос Анофелеса, который незаметно затесался в кружок друзей.
– О нет, милый Анофелес, я не нарушаю закон. Ты только хорошенько прочти его текст, вывешенный на пританее. Там написано, что я не имею права обучать юношество искусству риторики, но ни словом не сказано, что мне запрещают с кем-либо беседовать, а этим я сейчас и занимаюсь. Я ведь никого из вас не учу, друзья мои. Вот вы собрались тут все, с кем я часто беседую. Скажите: взял ли я с кого-нибудь из вас плату, как подобает учителю? Хоть обол? Нет. Видишь, милый друг! А рот мне закон не зашил.
Смех, рукоплескания.
Ученики уводят своего наставника в дальний уголок палестры, надеясь, что будут там с ним без посторонних. Это приятное местечко, здесь пахнет тимьяном и тихонько журчит ручей, облизывая выступающие из воды камни. Над ручьем носятся стрекозы.
– Когда-то я говорил вам, каким должен быть хороший правитель, – начал Сократ. – Тогда со мною были Алкивиад и Критий – правда, Критон? Но Ксенофонта, Аполлодора, Анита и тебя, Платон, тогда еще не было с нами. Сегодня я расскажу и вам.
– Ты хочешь говорить об этом здесь? – спросил, озираясь, Критон.
– Об этом я хочу говорить везде, – спокойно ответил Сократ.
И он стал рассказывать, отлично заметив, что в ручей соскользнул Анофелес – видно, тоже хотел поучиться.
– Я упомянул Алкивиада и Крития. Да, с ними обоими беседовал я о том, сколь почетна и благородна задача – править своей страной. Искусство правителя – самое сложное из всех человеческих занятий. Человек, поставленный на первое место в общине, обязан многое знать, уметь, быть рассудительным и отважным, и надо, чтобы в разуме его и в сердце была гармония добра и красоты.
Можно ли научиться искусству правления? Я убежден, что – да. Сегодня – судите сами! Вы, вероятно, скажете, что правитель прежде всего должен быть справедливым. Легко ли это? Добро не птица, летающая в небе; то, что добро для одного дела, может оказаться злом для другого. Точно так же и справедливость. Ее тоже нужно рассмотреть со всех сторон прежде, чем определить – на чьей стороне, за какими людьми должна она стоять, чтоб называться справедливостью…
Платон пристально, с лицом, все более серьезным, смотрит на Сократа, который в своих рассуждениях подходит к самым опасным границам. Его поняли все. То, что справедливо для всех граждан, не может быть справедливым для Крития.
Макушка головы Анофелеса выдавалась над линией берега – доносчик сидел в ручье на камне и лихорадочно записывал на табличку обрывки Сократовых речей. Полностью фразы он не успевал записать, да и не совсем понимал их.
Сократ, как обычно, избрал для своих рассуждений пример из сельской жизни, чтоб пояснить мысль.
– Честолюбие многих афинян заключается в том, чтобы стать во главе города и заботиться о тысячах сограждан. А прославиться? Это всегда удается, если слово «прославиться» понимать слишком общо, не спрашивая себя – как. Как же следует действовать правителю, хозяину, чтобы одним словом выразить возможность для него прославиться? Возьмем пастуха, на попечении которого отара овец. Если пастух уменьшает свое стадо – не назовем ли мы его скорее волком для своих овец, чем добрым пастырем?
Друзья Сократа теснее придвинулись к нему, невольно стремясь сделать так, чтобы сказанное им осталось между ними. Но они соглашались с ним, и сердца их бились свободнее.
– Вы согласны? – улыбнулся Сократ и весело продолжал: – Но если мы назовем его волком – можно ли назвать его пастухом? Нет? Я того же мнения, что и вы. Правильно ли ты записываешь, Анофелес?
Платон в ужасе прошептал:
– Анофелес это слышал?!
Все испуганно повернулись к ручью. А Сократ продолжал:
– И добавим: если так поступает правитель – правитель ли он еще?
У слушателей мороз пробежал по спине.
– Чистые воды источника Каллирои дала Афинам природа – но потоки человеческой крови отворил в Афинах человек…
Анофелес, пригнувшись, бежал по руслу ручья, перепрыгивая с камня на камень.
6
Похвастаться на людях новой одеждой всегда успеется, сказал себе Анофелес; и он бегает по городу в старом рванье.
– Люди! Свобода! Каждый может делать, что хочет! Нет у нас никаких правителей!
– Сдурел ты, шут? – удивляются мужчины.
– Нет у нас правителей! Нет правителей! – выкрикивает Анофелес.
– Издеваешься над нашим горем! – кричат ему вслед женщины.
– Ничего подобного! Сократ сказал – кто плохо правит, тот не правитель! Вот как!
– Придержи язык, дуралей!
– Разве мудрый Сократ не прав?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
– Нет у меня приданого. Ни обола. Да и мне не всякий подходит…
– Из-за нескольких драхм отнята у тебя часть жизни! Да это беда – всеобщая наша беда…
– Тяжело мне. В доме брата каждый кусок становится поперек горла, как подумаю, что объедаю его детей… И ту же мысль читаю в глазах брата и его жены…
– Попробую, Мирто, что-нибудь сделать для тебя.
В последнее время Ксантиппе нездоровилось. Она обрадовалась тому, что Мирто сможет помогать ей по дому, даже заменить ее. И Ксантиппа сама отправилась к Мирто и предложила ей прибежище у себя.
– Только знай – ты переходишь из нужды в нужду. Мы бедны…
– Зато ласковы и приветливы. А это больше чем богатство.
Мирто перешла не только из нужды в нужду, но и из безопасного места туда, где грозит опасность.
Он сидит на бортике бассейна, окруженный юношами и взрослыми.
Людям так нужен светлый взгляд на жизнь – и они собираются вокруг Сократа, слова которого хоть немного рассеивают мрак этих времен убийств и грабежей.
– Ты учишь молодежь вопреки запрету Тридцати лучших? Нарушаешь закон, Сократ? – раздается голос Анофелеса, который незаметно затесался в кружок друзей.
– О нет, милый Анофелес, я не нарушаю закон. Ты только хорошенько прочти его текст, вывешенный на пританее. Там написано, что я не имею права обучать юношество искусству риторики, но ни словом не сказано, что мне запрещают с кем-либо беседовать, а этим я сейчас и занимаюсь. Я ведь никого из вас не учу, друзья мои. Вот вы собрались тут все, с кем я часто беседую. Скажите: взял ли я с кого-нибудь из вас плату, как подобает учителю? Хоть обол? Нет. Видишь, милый друг! А рот мне закон не зашил.
Смех, рукоплескания.
Ученики уводят своего наставника в дальний уголок палестры, надеясь, что будут там с ним без посторонних. Это приятное местечко, здесь пахнет тимьяном и тихонько журчит ручей, облизывая выступающие из воды камни. Над ручьем носятся стрекозы.
– Когда-то я говорил вам, каким должен быть хороший правитель, – начал Сократ. – Тогда со мною были Алкивиад и Критий – правда, Критон? Но Ксенофонта, Аполлодора, Анита и тебя, Платон, тогда еще не было с нами. Сегодня я расскажу и вам.
– Ты хочешь говорить об этом здесь? – спросил, озираясь, Критон.
– Об этом я хочу говорить везде, – спокойно ответил Сократ.
И он стал рассказывать, отлично заметив, что в ручей соскользнул Анофелес – видно, тоже хотел поучиться.
– Я упомянул Алкивиада и Крития. Да, с ними обоими беседовал я о том, сколь почетна и благородна задача – править своей страной. Искусство правителя – самое сложное из всех человеческих занятий. Человек, поставленный на первое место в общине, обязан многое знать, уметь, быть рассудительным и отважным, и надо, чтобы в разуме его и в сердце была гармония добра и красоты.
Можно ли научиться искусству правления? Я убежден, что – да. Сегодня – судите сами! Вы, вероятно, скажете, что правитель прежде всего должен быть справедливым. Легко ли это? Добро не птица, летающая в небе; то, что добро для одного дела, может оказаться злом для другого. Точно так же и справедливость. Ее тоже нужно рассмотреть со всех сторон прежде, чем определить – на чьей стороне, за какими людьми должна она стоять, чтоб называться справедливостью…
Платон пристально, с лицом, все более серьезным, смотрит на Сократа, который в своих рассуждениях подходит к самым опасным границам. Его поняли все. То, что справедливо для всех граждан, не может быть справедливым для Крития.
Макушка головы Анофелеса выдавалась над линией берега – доносчик сидел в ручье на камне и лихорадочно записывал на табличку обрывки Сократовых речей. Полностью фразы он не успевал записать, да и не совсем понимал их.
Сократ, как обычно, избрал для своих рассуждений пример из сельской жизни, чтоб пояснить мысль.
– Честолюбие многих афинян заключается в том, чтобы стать во главе города и заботиться о тысячах сограждан. А прославиться? Это всегда удается, если слово «прославиться» понимать слишком общо, не спрашивая себя – как. Как же следует действовать правителю, хозяину, чтобы одним словом выразить возможность для него прославиться? Возьмем пастуха, на попечении которого отара овец. Если пастух уменьшает свое стадо – не назовем ли мы его скорее волком для своих овец, чем добрым пастырем?
Друзья Сократа теснее придвинулись к нему, невольно стремясь сделать так, чтобы сказанное им осталось между ними. Но они соглашались с ним, и сердца их бились свободнее.
– Вы согласны? – улыбнулся Сократ и весело продолжал: – Но если мы назовем его волком – можно ли назвать его пастухом? Нет? Я того же мнения, что и вы. Правильно ли ты записываешь, Анофелес?
Платон в ужасе прошептал:
– Анофелес это слышал?!
Все испуганно повернулись к ручью. А Сократ продолжал:
– И добавим: если так поступает правитель – правитель ли он еще?
У слушателей мороз пробежал по спине.
– Чистые воды источника Каллирои дала Афинам природа – но потоки человеческой крови отворил в Афинах человек…
Анофелес, пригнувшись, бежал по руслу ручья, перепрыгивая с камня на камень.
6
Похвастаться на людях новой одеждой всегда успеется, сказал себе Анофелес; и он бегает по городу в старом рванье.
– Люди! Свобода! Каждый может делать, что хочет! Нет у нас никаких правителей!
– Сдурел ты, шут? – удивляются мужчины.
– Нет у нас правителей! Нет правителей! – выкрикивает Анофелес.
– Издеваешься над нашим горем! – кричат ему вслед женщины.
– Ничего подобного! Сократ сказал – кто плохо правит, тот не правитель! Вот как!
– Придержи язык, дуралей!
– Разве мудрый Сократ не прав?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173