Но я, прекрасно зная, чего стоит это «когда-нибудь» в устах Ричарда, понял, что он обрадовался, что так дешево отделался от меня. И потому я более чем когда-либо преисполнился уверенностью, что он удержал меня подле себя затем, чтобы Фитц-Морис мог напасть на Артура, не опасаясь встретить сопротивление, ибо не сомневался, что, если Артур не станет сражаться с ним, это сделаю я. И еще мне в голову пришла гнусная мысль, что, приглашая меня на соколиную охоту в тот день, он рассчитывал, вероятно, что меня убьют. Однако я постарался выбросить эту мысль из головы, напомнив себе о том, о чем однажды сказал бедный Хью Хемлинкорт, а именно: короли никогда не лгут, как обыкновенные люди, но утаивают правду, изворачиваются и увиливают, и таким образом добиваются своей цели окольными путями.
Стало быть, мне суждено оставаться жить среди неверных. Гираут, собравшись на поиски, продал все мое имущество и принес мне немного серебряных марок. А еще – что меня обрадовало гораздо больше – всю рукопись моего дневника. Мы довольно неплохо устроились: мой менестрель спал у порога, а эта красивая девица со мной в постели. Многое предстояло сделать и многому научиться. Прошлой ночью я подарил Лейле золотую цепь со вставленными в звенья кусочками горного хрусталя, подарок леди Мод. Сделал я это, поскольку Лейла сумела хорошо утешить меня. Но я все еще ношу крестик Артура, ибо я не могу снять его со своей груди, равно как и не в силах вырвать воспоминания о нем из моего сердца.
* * *
Наконец наступила зима, с холодными туманами, дождем и слякотью. Вершины гор покрылись снегом, и резкий ветер пронизывал насквозь. Стеганые куртки, кольчуги и плащи защищали от холода не лучше, чем кисея. Английский король оказался в трудном положении: помимо плохой погоды он столкнулся с начавшимся дезертирством в армии. Воины бежали в Акру, соблазнившись относительно беззаботной жизнью. Уныние охватило многих советников короля. И тогда Ричард перешел в наступление. Он начал с того, что опять двинул армию в поход, приказав восстановить и заново отстроить укрепления небольших городов и крепостей, занимавших ключевые позиции вдоль дороги из Яффы в Иерусалим: Сент-Джордж, Рамлу, Шато-де-Плен и Маен. Враг оказывал им некоторое сопротивление, и произошли одно-два небольших, но горячих сражения. И одновременно король возобновил переговоры с Саладином. На этот раз он выступил с такими мирными предложениями, которые, если бы они были приняты, создали бы один из самых поразительных прецедентов в истории.
По замыслу Ричарда предполагалось, что его сестра, королева Джоанна Сицилийская, должна выйти замуж за брата султана, ал-Малик ал-Адила, которого христиане называли Сафадином. Вдвоем они будут возведены на трон Иерусалима как его законные правители, и, дабы расширить их королевство, Ричард отдаст города Акру, Яффу и Аскалон, а Саладин уступит земли между Иорданом и морским побережьем. Истинный крест будет возвращен крестоносцам, все пленные с обеих сторон отпущены на свободу, а Ричард с триумфом возвратится домой, создав в Иерусалиме прочное совместное управление мусульман и христиан и так установив мир в Святой Земле.
Но не было никакого шанса осуществить столь разумное решение. Джоанна пришла в ярость от одной мысли, что ей придется выйти замуж за сарацина, каким бы он ни был знатным и, по слухам, достойным человеком, а ал-Адил, по понятным причинам, отказался стать христианином. Советники с обеих сторон были возмущены или просто посмеялись. Ричард не потерял присутствия духа. Он написал султану: «Я восхищен вашей искренностью и желаю дружбы с вами. Вы обещали отдать своему брату все земли на побережье моря, и я горячо надеюсь, что вы выступите посредником между ним и мною при разделе земли. Но мы, без сомнения, должны владеть частью Иерусалима… Что касается брака, то все христиане громко высказывают свое недовольство мною, ибо я допустил мысль о брачном союзе свой сестры с мусульманином без позволения Папы. Я направляю к нему посланника и получу ответ в течение шести месяцев… Я искренне уповаю на то, что вы разделите владения так, чтобы освободить вашего брата от обвинений со стороны мусульман, а меня – от упреков моих подданных». Это было откровенное и великодушное послание, и султан принял его, заверяя короля в своей доброй воле. Тотчас, обратившись к своему доверенному советнику, ученому Беха ад-Дину, высшему судье войска, он сказал: «Если мы заключим мир с этими людьми, ничто не оградит нас от их вероломства. Самое лучшее, что можно сделать, это продолжать Священную войну до тех пор, пока мы или не выгоним их всех с наших берегов, или же не погибнем сами, сражаясь с ними». Ричард, со своей стороны, повел свою армию к Рамле, где он и обосновался на зиму, горя нетерпением взять приступом Иерусалим, если сможет.
Вот так, в обстановке взаимного доверия, встретили Рождество. Ричард двинулся на город-крепость Бейт-Нубу, стоявший высоко в горах. Дождь с градом хлестал войско, и отдельные градины были достаточно велики, чтобы причинить такой же вред, как и камни, выпущенные из пращи.
Дождь и ветер усиливались; колья, на которых были натянуты палатки, не держались в земле и падали, провиант портился, оружие и доспехи сильно заржавели. Стеганые куртки, солдатские и рыцарские, надеваемые под доспехи, поношенные и залатанные во многих местах, расползались от сырости. Кони скользили на замерзшей грязи, падали под своими всадниками и мерли. Ричард рвался вперед, невзирая ни на что. Порой он намного опережал основное войско со своим небольшим отрядом самых отчаянных рыцарей и сарацинским проводником, сопровождавшим их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159