Дени остался на месте, в одиночестве.
Только что обретенное чувство удовлетворения раскололось, как яичная скорлупа. В его ушах еще звучал истерический визг Ричарда; перекошенное лицо короля стояло перед глазами.
«Любовь, – повторил он про себя, – и верность? О, это уже слишком».
Он пришпорил коня. Тот осторожно ступал по сломанным стеблям камыша. «Тростинка – неужели это все, что я есть? – с горечью размышлял Дени. – Не слишком прочная опора. Честный вассал. Достаточно ли в тебе мужества? Есть ли оно в ком-нибудь?»
Он чувствовал во рту противный привкус желчи. Взбираясь на холм, он понукал коня. Там, высоко в горах, недалеко отсюда, находился разрушенный храм, где он посидит в тишине и, возможно, избавится от тягостных мыслей.
– А за своими деньгами придешь в другой раз, – сказал он вслух.
Храм спокойно взирал на море, незыблемый, позолоченный лучами заходящего солнца. Так же он смотрел на прибытие кораблей из Карфагена, римских парусных судов, византийских, сарацинских и норманнских челнов с фигурами драконов на носу. Дени прошел к скалистому пику, с которого была видна крыша дома Елены. Он постоял там некоторое время, потом вскарабкался по склону расселины, где Гираут стянул у нее корзинку, улыбнувшись при воспоминании об этом. Наконец он поднялся к ступеням храма и сел на плиты, опустив подбородок на руки.
Почему его должны волновать вспышки неукротимой ярости короля? Ему и раньше доводилось видеть, как тот теряет самообладание, причем совершенно внезапно. Разве не говорили, будто Плантагенеты являются прямыми потомками дьявола? Долг вассала состоит в том, чтобы быть послушным, принимать милость и немилость, не думая ни о чем, кроме верности.
Он пожал плечами. «Я не его вассал, – сказал он себе, – пока нет».
Накануне отъезда из Везеле, когда он согласился поступить на службу к Ричарду на срок крестового похода, он вместе с остальными преклонил перед королем колени и поклялся защищать его и принимать его сторону, не делать ничего в ущерб ему и последовать за ним на войну. Подобные клятвы были весьма распространенными во многих частях Франции, но, строго говоря, это нельзя назвать оммажем, то есть клятвой верности сеньору.
Но разве не было другой клятвы, данной и принятой молчаливо, когда они обменялись взглядами не больше часа тому назад? Он раздраженно вскинул голову. Возможно, король вообще не испытывал в тот миг никаких добрых чувств. Если клятва служить королю не подразумевает никаких уз верности, помимо участия в походе Ричарда в Святую Землю, почему он вообразил, будто один взгляд и несколько туманных слов имеют какое-то особое значение?
«Как бы то ни было, всякая клятва – это всего лишь несколько слов», – сказал он себе, криво усмехаясь.
Его конь, щипавший траву чуть поодаль, беспокойно дернулся. Дени вскочил на ноги. Там стояла Елена, немного запыхавшаяся после стремительного подъема на гору.
– Я заметила тебя на скале, – сказала она. – Я поняла, что это ты. Я была не занята. Я подумала – поднимусь быстренько и посмотрю.
Он бросился к ней почти бегом. Схватил и притянул к себе, уткнувшись лицом в ее шею.
– О Боже! – пробормотал он. – О Господи, ну и дела.
Она слегка отстранилась.
– Что случилось?
– Я ошибался. Знаешь, у короля Ричарда действительно есть хвост. – Он отрывисто рассмеялся.
Ее глаза расширились.
– Ох, нет, я просто пошутил. Пошутил! Но он дьявол. Клянусь. Я видел, как он сегодня впал в безумие.
– Он хотел ранить тебя? – спросила она.
– Ранить меня? Ранить меня? Господи милостивый и всемогущий, я боюсь его до смерти! И в то же самое время я никогда не испытывал такой любви к человеку – нет, не любви, благоговения. Да, именно так. Бывает миг, когда ты чувствуешь, что на свете нет, не было и никогда не будет короля, подобного ему, великого как божество. А в следующую минуту ты теряешь голову от страха перед лицом его очевидного безумия.
Он отпустил девушку и беспомощно посмотрел на нее.
– Ты не понимаешь, о чем я говорю, нет? Господи, я бы хотел бежать отсюда. Но я не могу уехать.
– Нет? – Она заулыбалась.
– Нет. У меня есть друг, человек по имени Артур Хастиндж. Он не захочет бросить крестовый поход, а я не могу бросить друга. Он совершенно слепой. Я не смею бросить его. В любом случае, если бы я так поступил, я никогда не простил бы этого себе.
– О! Мужчина, – глухо сказала она. – Я думала…
– Прости, – сказал он. – Я не имел в виду тебя. Я хотел бы, чтобы так было.
– Ты хотел бы, – топнув ногой, воскликнула Елена. – Ты хотел бы. Ты обращаешься со мной как со шлюхой. Ты используешь меня. Я должна бегать на свидания с тобой потому, что ты хочешь этого. Я ложусь и расставляю ноги и на прощание с благодарностью целую руку. И это все, да? Этого довольно?
– Елена, – сказал он, стараясь сдержаться, – не будем ссориться. Нет причины начинать снова обсуждать все это…
– Нет причины? – возвысила она голос. – Какой причины? Ты любишь мужчину, да? Он лучше меня. Двоих мужчин. Ради мужчины ты готов приехать или уехать, остаться или нет – ради мужчины, мужчины! Женщины тебе недостаточно!
– Заткнись, сука, – рявкнул он.
– Скотина! Животное! – завопила она по-итальянски. Она налетела на него как гарпия. С хриплым визгом она вцепилась ему в волосы, расцарапала лицо ногтями и, наконец, повиснув на нем, впилась зубами в ухо, насквозь прокусив мочку. Он ошеломленно зажал рану рукой, отпихивая девушку другой. Кровь текла сквозь его пальцы…
…и ухо болело невыносимо. Но хуже боли было порочное наслаждение.
Дени вспоминал… Ему было восемь лет…
«Эй, ты, как там тебя, подержи этот моток шерсти… Подойди, дитя, подержи мою скамеечку, мою работу мою иголку…» Там холодные, темные углы залов, где можно спрятаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159