Господин Буффартиг и я, мы, разумеется, будем. Могу ли я заручиться вашим словом насчет вопроса о разрешении игр для казино?
— Ну, конечно!
— В таком случае все пойдет как по маслу. Собрание будет в девять часов. Хотите, в одиннадцать встретимся здесь?
— Решено.
— Идет, — сказал доктор Каброль.
Они встали, стуча стульями. Я пожал всем руки.
— А мы будем еще иметь удовольствие, сударь?.. — сказал архитектор, обращаясь ко мне.
— Я все сделаю, не бойтесь. Это — друг, знаете, настоящий друг.
— Быть может, — решил доктор, — ввиду такого великого дня он останется здесь еще некоторое время…
— Это мысль, превосходная мысль! Итак, до свидания, до завтра.
И он отпустил их, довольно рьяно подталкивая в спины.
Мы остались одни. Так же, как я уверен, что этот день имел окончательное влияние на всю мою жизнь, точно так же я первый сознаюсь, что немногие столь решающие события бывали окружены в своем начале такими тривиальными обстоятельствами.
Рафаэль рассматривал меня теперь с сияющей улыбкой.
— Ну, надеюсь, ты доволен?
— Восхищен, — сказал я без особого энтузиазма.
— Я это говорю, — возразил он, — потому что, когда я сам доволен, необходимо, чтобы и все окружающие были тоже довольны. Разумеется, прежде всего я счастлив увидеть тебя снова… А затем… Ты читаешь «Figaro»?
— Да, а что?
— Ты просматривал последний номер?
— Я ведь провел эти дни в дороге. У меня не было времени читать газеты.
— Ах, вот почему! Иначе ты, конечно, заметил бы. Он ударил в ладоши.
— Пожалуйста, сегодняшний номер «Figaro»!
Лакей ушел и вернулся ни с чем: последний номер
«Figaro» — читали.
— Черт знает что такое! — сказал Рафаэль. — Но, быть может… Ах, да! Вот удача! У меня с собой есть экземпляр. Вот, посмотри.
Он развернул газету. Палец его остановился на третьей странице, на рубрике: Народное просвещение и изящные искусства.
— Вот это самое!
— Что?
— Читай же.
О новом открытии трех китайских ваз эпохи Сонга в христианском склепе в окрестностях Алена.
— Ну и что же?
— Читай дальше.
Я послушался и увидел, что это заглавие относилось к сообщению, сделанному моим другом Академии надписей и изящной словесности.
— Поздравляю, — сказал я, возвращая ему газету. — Итак, ты продолжаешь заниматься историей искусств?
— Больше, чем когда-либо. А ты?
— О, я уже давно…
Я сделал движение, которое могло его навести на мысль, что я хочу рассказать ему свою биографию.
— После, — сказал он поспешно. — После обеда мы вспомянем на досуге эти старые добрые времена. А сейчас позволь мне объяснить тебе в двух словах суть моего сообщения. Из газеты ты ровно ничего не поймешь. Ведь все обычно путают. Обязанность излагать ежедневно новости, о которых накануне они еще ничего не подозревали, приводит их иногда к самым удивительнейшим нелепостям. Но к делу. Гробница, о которой идет речь, это — склеп франкских вельмож из Калаат Саиун, замка, расположенного в Ансариетских горах, между Аленом и Латтакие. Эти вельможи происходили, как ты знаешь, из Антиохийского княжества. Ты слушаешь меня?
— Ну, разумеется. Продолжай.
Несмотря на невозможность отделаться от некоторого ошеломления, что судьба меньше чем в два часа привела меня от партии в chemin de fer прямо к этой археологической диссертации, я слушал очень внимательно объяснения моего друга. Мне было больше чем любопытно узнать о тех нитях, которые связывали франкские склепы Антиохийского княжества с высоким социальным положением, которое Рафаэль, по видимости, занимал на Лазурном побережье. Без сомненья, связь эта существовала, но, клянусь, я никак еще не мог уловить ее.
— Ты слушаешь меня? Отлично. Итак, вот данные той проблемы, которую надо разрешить. С одной стороны — сонгские вазы приблизительно двенадцатого века после рождества Христова. С другой — гробница баронов-крестоносцев там, в Сирии, совсем на другом конце земли. Какое бы, по твоему мнению, могло быть разрешение этой проблемы?
— Клянусь, я его не вижу.
— А между тем оно очень просто.
— Да, но мои сорбоннские воспоминания и Collиge de France значительно более ветхие, чем твои.
— Разрешение в одном имени.
— И это имя?
— Марко Поло, черт возьми!
— A!
— Как это: а! Этого тебе недостаточно? Марко Поло, возвращаясь сухопутным путем из Китая, сел на судно в Александретте, чтобы ехать в Италию. При переходе от Евфрата до Средиземного моря он, должно быть, был гостем баронов-христиан. Чтобы отблагодарить их за гостеприимство, он, вероятно, подарил им какие-нибудь редкости из тех, что он вывез из Китая. Это общеизвестный обычай путешественников и чиновников, возвращающихся с Дальнего Востока. Да он и в наши дни сохранился. Что ты скажешь по поводу моих объяснений?
— Ловко придумано.
— Это не придумано, это так и есть, — сказал он категорически.
Я был в замешательстве и даже не нашел в себе силы поздравить моего друга. Но убедился, что имею дело с умом, настроенным крайне оптимистически. Рафаэль решил, что молчание мое — знак восхищения.
— И это еще не все. Я сейчас расскажу тебе еще более интересные вещи. Ах! Археология, история! Стоит их только раз вкусить!..
Тут я высказал ему свое мнение, позволив себе, однако, прибавить, что в наше время нужно обладать средствами, чтобы отдаться бескорыстно этому роду занятий.
Он странно улыбнулся, как-то вкось.
— Э! Э! Быть может, не столь бескорыстно, как ты воображаешь…
— Эти господа, что были сейчас тут, — сказал я, желая хотя на мгновенье отвлечь его от разговора, в котором я чувствовал себя запутанным среди всех этих недоговоренностей, — эти господа тоже занимаются археологией?
Он разразился смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58