Сквозь завесу длинных ресниц Сикиника созерцала благородный облик юноши, его гладкую бронзовую кожу. На его широких плечах покоилось драгоценное ожерелье с медальоном, покрытым многоцветной эмалью. Мин-Осирис осторожно подошел к девушке:– Богиня, твоя красота сияет ярче солнца в зените, сильнее луны и звезд в синеве ночного летнего неба, – и он протянул пораженной Сикинике золотую сандалию, унесенную когда-то орлом. – Эта туфелька – знак…«Ешкин кот, экая Золушка по-мероитски…» – пронеслось в голове у внимательно слушавшего рассказ царицы Савельева.… Их свадебное торжество сопровождалось всеобщим народным ликованием, но молодожены его даже не заметили, так им хотелось скрыться от всего мира и видеть лишь друг друга.Но едва только погасли праздничные костры, завяли венки и были сброшены роскошные одежды, темные тучи начали сгущаться на горизонте Мерое. Наибольшую угрозу представляли Тааб-Горус, воспитатель ее неуравновешенного братца Раненсета, и недорвавшийся до власти принц.Уже появился на свет Мин-Ра, получивший традиционное звание «сына Солнца», уже прошло десять зим с его рождения, когда Сикиника стала свидетельницей страшного разговора…По огромной зале с золотыми колоннами прогуливались Тааб и Раненсет. Мужчины подошли к большой бронзовой двери, за которой притаилась в тот момент Сикиника. Она была страшно недовольна и совершенно не хотела появляться перед братом, не внушавшим ей никаких симпатий.– Я не могу больше ждать, – пожаловался Раненсет своему наставнику.Тааб-Горус укоризненно покачал головой.– Мне кажется, что время еще не пришло, Раненсет. Народ расстроится, если погибнет твоя сестра или кто-нибудь из ее семьи.– Народ! Народ! Достаточно того, что кто-то думает за этот самый народ, – с нескрываемым сарказмом отозвался принц. – Народ – это животное, и если ты знаешь, как с ним обходиться, погонять его можно куда угодно. А Сикиника и ее муж думают только о любви. Чем же не время-то?– Любовь может иссякнуть, – задумчиво отозвался Тааб. – Может, просто достаточно отдалить от твоей сестры супруга? Устранить его?Глаза Раненсета опасно сверкнули.– Моя царственная маленькая сестричка слишком прекрасна, – промолвил он. – Когда Мин-Осирис будет мертв, ей придется избрать нового супруга. Какая царица захочет прожить всю жизнь в одиночестве?Тааб молчал. Замысел воспитанника был ему ясен: он собирался избавиться от Мин-Осириса, а затем в полном соответствии с заветом черных фараонов взять в жены сестру-царицу и завоевать престол.– Ты прав, – наконец произнес старик. – Но к чему такая спешка? Дай ей время пресытиться своим любимчиком.– Хватит того, что подрастает наследник! Нет, Тааб, надо сделать все прямо сейчас, без промедления! Могу ли я рассчитывать на тебя?Тааб-Горус молчал. А затем темные губы разомкнулись, и старик произнес:– Мин-Осирис часто охотится и даже берет на охоту маленького сына, о, Раненсет.Не сказав больше ни слова, Раненсет слегка поклонился своему наставнику и скрылся за колоннами. С усмешкой прислушивался Тааб к шороху его сандалий, раздававшемуся в темноте.С тех пор Сикиника чувствовала себя неспокойно. А вот Мин-Осирис был весел и доволен жизнью. Как же! Ведь он опять собирался на охоту!– Я бы хотела, чтобы ты не ехал на охоту сегодня, возлюбленный мой, – взмолилась царица-богиня. – Останься со мной…Мин-Осирис рассмеялся и заключил царицу в объятия.– Не тревожься, моя нежная лань, со мной ничего не случится. Я и Мин-Ра возьму с собой: нечего воспитывать из него боязливое дитя.– Я боюсь за вас! – выкрикнула Сикиника. Нежно, но настойчиво высвободился Мин-Осирис из ее объятий. В дверях возникла внушительная фигура Домбоно.– Я поеду с мальчиком, богиня, – спокойно произнес верховный жрец.Сикиника подбежала к нему и заломила руки.– Домбоно, обещаешь мне охранять царя? Я умираю от страха.– Пойдем, Домбоно, – хладнокровно промолвил царственный супруг. – Я хочу поскорее вернуться, чтобы успокоить богиню.Ужас охватил Сикинику, сдавил горло, руки бессильно повисли. Она поняла, что не увидит своего мужа больше никогда. Это было окончательно и неизбежно…– А дальше ты все знаешь – Домбоно рассказывал тебе финал этой истории, – грустно прошептала Сикиника.– Но почему ты не казнила этого гнусного Тааба и Раненсета? – возмущенно воскликнул Савельев.Сикиника поглядела на него заплаканными глазами:– Но у меня нет доказательств. Правда, я ничего не забыла. И я обязательно отомщу. Рано или поздно.– Как бы совсем поздно не оказалось, – проворчал Савельев по-русски.– Вот как все это было, – прошептала Сикиника. – А теперь появился твой друг, такой похожий на моего Осириса. И я вновь почувствовала себя женщиной.– Но Ника… – едва слышно прошептал Павел.– Да! Я ненавижу ее!– А он любит, – Савельев чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. – Я боюсь. Вы погубите друг друга, Сикиника.– Смерть от любви? Единственно достойная царицы!– Неужели ты хочешь уничтожить Мерое?– Я прикажу убить Домбоно, Раненсета, Тааба, а его сделаю своим верховным жрецом! – с пугающей невозмутимостью ответила она. – Он выучит наш язык, ты ведь смог, сможет и он, и мы будем счастливы. Мы будем самыми счастливыми людьми во всей звездной Вселенной. Я… я люблю его, – еле слышно призналась она. – Я люблю его… я люблю его…Павел потерянно молчал. «Мне нечего сказать ей. Любое слово было бы самым форменным убийством. Она ищет себя и обязательно найдет: богиню Мерое…»– Не убивай Мерое ради смертной любви, богиня, – прошептал Савельев и заглянул в глаза царице. – Единственная сказка на земле должна выжить…Взгляд богини вновь был холоден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69