А зачем вам Немецкий трудовой фронт?
– Вы можете позвонить ему и предложить встретиться прямо сегодня, пойти куда-нибудь развлечься?
– Но мы с ним несколько месяцев не виделись и не разговаривали. В последний раз я с таким трудом от него отделалась – прилип, как пиявка.
В глазах ее появилось беспокойство.
– Мне важно выяснить, что связывало зятя Сикса Пауля Пфарра с этим самым Немецким трудовым фронтом, в котором он бывал по нескольку раз в неделю. Кроме того, у Пауля была любовница, и я хочу, чтобы вы узнали о ней что только можно. Словом, вы уже поняли: меня интересует все, касающееся Пауля Пфарра.
– Ну, тогда мне придется надеть еще одни панталоны. – Я не сразу понял Ингу, но она тут же пояснила: – У этого типа такие нахальные руки – наверное, вообразил, что он акушер!
Представив, как он пристает к ней, я почувствовал что-то вроде ревности. Может быть, когда-нибудь и я буду ухаживать за ней.
– Я предложу ему встретиться вечером в кафе. – Разрушая мои эротические грезы, Инга вернула меня к реальности. – Может быть, даже немного подпою его.
– Прекрасная идея, – сказал я. – А если алкоголь не сработает, предложите этому ублюдку деньги.
Глава 11
Тюрьма Тегель находится в северо-западной части Берлина и одной своей стеной выходит на берег озера, а другой упирается в жилой массив компании по производству локомотивов «Борзиг». Ее стены из красного кирпича, издали похожие на шкуру доисторического ящера, бросились мне в глаза сразу, как только я повернул по Зидельштрассе. Когда тяжелые деревянные двери этой тюрьмы захлопнулись за мной, вдруг как-то сразу не стало неба, будто кто-то нажал кнопку и выключил освещение. В эту минуту я ощутил жалость к обитателям этой тюрьмы с самым строгим в Германии режимом.
Очутившись в просторном помещении, предназначенном для приема заключенных, а главное, увидев самих тюремщиков, я подумал, что попал в зверинец. Один из них, похожий на мопса, – от него несло карболовым мылом – с огромной, тяжелой связкой ключей в руке, провел меня по невообразимому лабиринту коридоров, стены которых были облицованы желтоватыми плитками – более привычными в туалетах, – и вскоре мы очутились в небольшом дворике, вымощенном булыжником. В центре его возвышалась гильотина. Каждый раз, когда смотришь на этот чудовищный механизм, мурашки бегут по коже. После того как партия национал-социалистов пришла к власти, гильотина заработала. Вот и сейчас ее готовили, скорее всего, к завтрашнему дню. Список несчастных, которых должны были казнить на рассвете, висел на воротах.
Тюремщик открыл дубовую дверь, мы поднялись по лестнице, покрытой ковром, и оказались еще в одном коридоре. Мы прошли его насквозь, прежде чем остановились у двери из красного полированного дерева. Тюремщик постучал и спустя некоторое время ввел меня в кабинет. Доктор Конрад Шпидель поднялся из-за стола, чтобы поздороваться со мной. С момента нашего знакомства прошло уже несколько лет – в то время Шпидель был начальником тюрьмы Браувейлер, около Кельна, – но он не забыл о прежней нашей встрече.
– Тогда, если не ошибаюсь, вам нужно было поговорить с сокамерником одного из заключенных. – Жестом он указал мне на кресло. – Мне помнится, что дело было связанно с ограблением банка.
– У вас отличная память, господин доктор.
– Я вспомнил об этом не случайно. Поскольку этот самый человек снова сидит, только по другому поводу.
Шпидель был высоким, широкоплечим мужчиной, примерно лет пятидесяти. Он был одет в оливково-зеленый баварский пиджак с шиллеровским галстуком на шее, в петлице пиджака красовался черно-белый бант со скрещенными мечами – знак ветерана войны.
– По иронии судьбы, я здесь снова по тому же самому поводу, – объяснил я. – Насколько мне известно, еще недавно у вас содержался заключенный по имени Курт Мучман. Я надеюсь получить у вас какую-либо информацию о нем.
– Мучман? Помню-помню. Ну, что я могу сказать? Вел он себя примерно и произвел на меня впечатление человека разумного. – Шпидель пошел к шкафу, где хранились дела заключенных. – Вот. Мучман, Карл Герман, тридцати шести лет. Осужден по обвинению в краже машины в апреле 1934 года, приговорен к двум годам тюрьмы. Проживает на Цицероштрассе, 29, в Галензее.
– Вы полагаете, что из тюрьмы он поехал именно по этому адресу?
– Я так же, как и вы, думаю, что все было по-другому. Вообще-то Мучман женат, но во время заключения жена только раз его и навестила. И похоже, что на воле ему податься некуда.
– А кто-нибудь еще у него был?
Шпидель посмотрел записи.
– Один человек из Союза бывших заключенных – как нас уверяют, благотворительной организации. Однако думаю, что и цели, и сущность данного Союза совсем другие. Имя этого человека – Каспер Тиллессен. Он дважды виделся с Мучманом.
– А кто был соседом Мучмана по камере?
– Он сидел вместе с Боком, номер 7888319. – Доктор вытащил из шкафа еще одну папку. – Ганс Юрген Бок, тридцать восемь лет. Осужден за нападение и нанесение телесных повреждений участнику забастовки бывшего Союза рабочих сталелитейной промышленности в 1930 году, приговорен к шести годам тюремного заключения.
– Он что, был штрейкбрехером?
– Да.
– А какие-нибудь подробности этого дела известны?
– Боюсь, что нет. Само дело отправлено в архив Алекса. – Он помолчал. – Вот что вам сослужит пользу. При освобождении Бок сообщил адрес, по которому он собирался жить: пансион Тиллессена, Шамиссоплац, № 17, Кройцберг. И еще одна деталь. Навещал Бока в тюрьме тот же самый Каспер Тиллессен, естественно, как представитель Союза бывших заключенных. – Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94