Меня не нужно было уговаривать выпить за наш успех. Бренди было замечательное, и его следовало бы смаковать потихоньку. Но я устал, и, когда она и ее "морское чудовище" уселись ко мне на диван, я понял, что пора уходить.
Я жил тогда в большой квартире на Фазаненштрассе, неподалеку от Курфюрстендам, немного южнее ее, поблизости от всех театров и самых лучших ресторанов, в которые я никогда не ходил.
Хорошая тихая улица с белыми домами, украшенными ложными портиками и атлантами, поддерживающими богато декорированные фасады на своих мускулистых плечах. Мое жилище обходилось мне недешево. Но эта квартира и мой партнер вот и вся роскошь, которую я мог себе позволить в последние два года.
Первая оказалась более удачной, чем второй. Внушительная лестница, на сооружение которой ушло больше мрамора, чем на Пергамский алтарь, вела на третий этаж, где я занимал целую анфиладу комнат с потолками высотой с трамвай. Немецкие архитекторы и строители никогда не отличались крохоборством.
Мои ноги причиняли мне боль, словно первая любовь, и я решил принять горячую ванну.
Я долго лежал на диване, уставясь на украшенное витражами окно, которое делило верхнюю часть ванной комнаты пополам, что, с моей точки зрения, было совершенно излишним. Для чего нужна была такая конструкция, оставалось для меня неразрешимой загадкой.
За окном ванной, на дереве, одиноко росшем посреди двора, распевал соловей. Я почувствовал, что больше доверяю простой песне этой птицы, чем той, которую пел Гитлер.
Тут мне пришла в голову мысль, что мой обожаемый коллега, не расстающийся со своей трубкой, смог бы по достоинству оценить непритязательность такого сравнения.
Глава 5
Вторник, 6 сентября
В темноте прозвенел входной звонок. Еще погруженный в сон, я потянулся к будильнику, стоявшему на тумбочке у кровати, и поднес его к лицу. Половина пятого утра, я мог бы спать еще почти целый час. Снова прозвенел входной звонок, на этот раз более настойчиво. Я включил свет и вышел в прихожую.
- Кто там? - спросил я, хорошо зная, что только Гестапо может позволить себе удовольствие нарушить сон людей.
- Хайле Селассие*, - ответили мне. - Кто, черт возьми, это может быть? Давай, Гюнтер, открывай, мы не можем торчать тут всю ночь.
______________
* Хайле Селассие I (1892 - 1975) - император Эфиопии в 1930-1974 гг.
Да, это оказались действительно парни из Гестапо. Их манеру поведения нельзя было спутать ни с кем.
Я открыл дверь, и в квартиру ввалились два пивных бочонка в шляпах и плащах.
- Одевайся! - приказал один. - У тебя назначена встреча.
- Заткнись, мне нужно переговорить со своим секретарем, - зевнул я. - Я что-то позабыл об этой встрече.
- А он шутник, - сказал другой.
- Что, это идея Гейдриха, вот так приглашать людей в гости?
- Эй ты, побереги пасть, а то и сигарету некуда будет воткнуть! И влезай в свой костюм, а то мы стащим тебя вниз прямо в твоей чертовой пижаме.
Я тщательно оделся, выбрав самый дешевый костюм и старые ботинки. Набил карманы сигаретами. Даже захватил с собой номер "Берлинских иллюстрированных новостей". Если Гейдрих приглашает позавтракать, лучше всего приготовиться к тому, что это будет не очень приятный визит, возможно, длительный.
* * *
Сразу же к югу от Александрплац, на Дирксенштрассе, лицом к лицу столкнулись два здания - Имперский полицейский президиум и Центральный уголовный суд, законная администрация напротив правосудия. Они напоминали двух борцов-тяжеловесов, ожидавших с минуты на минуту сигнала к началу схватки, а пока что каждый пытался взглядом повергнуть другого.
Из этих двоих Полицейский президиум, или Алекс, называемый еще иногда "Зеленой тоской", выглядел грубее, так как был построен в виде готической крепости с башнями на каждом углу, увенчанными куполами, и с двумя башенками меньшего размера на обоих фасадах. Занимая площадь примерно в шестнадцать тысяч квадратных метров, это сооружение олицетворяло собой силу, не отличаясь особыми архитектурными достоинствами.
Несколько меньшее по размерам, здание Центрального суда выглядело более привлекательно. Его фасад в стиле необарокко, построенный из песчаника, смотрелся более утонченно и интеллигентно, чем фасад дома напротив.
Трудно угадать, кто из этих двух гигантов окажется победителем, но, поскольку обоим борцам за схватку уже заплачено, не было никакого смысла торчать здесь и ждать конца состязания.
Солнце уже всходило, когда машина въехала в центральный внутренний двор Алекса. Рановато ломать голову над тем, почему Гейдрих приказал привезти меня сюда, а не в штаб-квартиру службы безопасности на Вильгельмштрассе, где у него был свой кабинет.
Двое моих провожатых втолкнули меня в комнату для допросов и ушли. Из соседней комнаты доносились крики, что заставило меня призадуматься. Этот ублюдок Гейдрих никогда не сделает так, как следует. Я вытащил сигарету и, начиная нервничать, закурил. Сигарета имела кислый привкус. Зажав ее в уголке рта, я встал и подошел к грязному окну. Из него были видны только такие же окна и антенна полицейской радиостанции на коньке крыши. Я бросил сигарету в банку из-под кофе "Мексиканская смесь", служившую пепельницей, и снова присел к столу.
Все было сделано так, чтобы заставить меня нервничать, чтобы я почувствовал их власть. Вероятно, таким образом Гейдрих надеется скорее получить мое согласие, когда он наконец решит посетить меня. Возможно, он еще сладко спит в своей постели.
Если мне отводилась именно такая роль, то я решил спутать все их карты. Поэтому, вместо того чтобы грызть ногти и стоптать вконец свои дешевые ботинки, метаясь по комнате, я решил заняться саморелаксацией или как там называл это доктор Майер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90