Я почувствовал, как рука Хильдегард с силой сжала мою.
- Господин Фогельман, - сказала она, - труднее всего переносить неизвестность. Что с ней случилось? Если бы мы только знали, жива она или...
- Понимаю, фрау Штайнингер. - Он посмотрел на меня. - Следует ли расценивать ваши слова так, что вы хотите, чтобы я попытался найти ее?
- Пожалуйста, господин Фогельман, - попросил я. - Мы увидели ваше объявление в "Беобахтер", и, поверьте, вы - наша последняя надежда. Мы устали просто сидеть и ждать, что будет дальше. Правда, дорога"?
- Да-да, мы устали.
- У вас есть фотография дочери?
Хильдегард открыла сумочку и протянула ему такую же фотографию, какую она раньше отдала Дойбелю.
Фогельман довольно безразлично посмотрел на нее.
- Хорошенькая. Как она добиралась до Потсдама?
- Поездом.
- И вам кажется, что она пропала где-то по пути от Штеглица до танцевальной школы, верно?
Я кивнул.
- У нее были какие-нибудь проблемы дома?
- Нет, - твердо сказала Хильдегард.
- А в школе?
Мы оба покачали головой, и Фогельман записал что-то в своем блокноте.
- Она дружила с мальчиками?
Я искоса взглянул на Хильдегард.
- Не думаю. Я просмотрела вещи в ее комнате и не нашла ничего, указывающего на то, что она встречается с мальчиками, - сообщила она.
Фогельман мрачно кивнул и затем вдруг сильно закашлялся. Он извинился за приступ кашля, держа носовой платок у рта. Лицо его стало таким же красным, как и волосы.
- Прошло четыре недели с момента ее исчезновения, и вы, конечно, связались со всеми родственниками и переговорили с ее школьными подругами, чтобы убедиться, что она не живет у кого-нибудь из них? - Он вытер платком рот.
- Естественно, - сдержанно сказала Хильдегард.
- Мы искали ее повсюду, - подтвердил я. - Я проверил каждый метр ее пути и ничего не нашел.
Это была истинная правда.
- Как она была одета в тот день?
Хильдегард описала одежду Эммелин.
- У нее были деньги?
- Несколько марок. Ее сбережения остались нетронутыми.
- Ну что ж, я тут порасспрашиваю, может, удастся что-нибудь выяснить. Оставьте мне свой адрес.
Я продиктовал ему адрес и номер телефона. Закончив писать, он встал, страдальчески выгнул спину и прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы, - удивительно похожий на неуклюжего школьника. Только теперь я догадался, что ему не больше сорока.
- Ждите от меня известий. Я свяжусь с вами через пару дней или, может быть, раньше, если мне удастся что-нибудь выяснить.
Мы встали, собираясь уходить.
- Как вы думаете, есть ли надежда, что она жива? - спросила Хильдегард.
Фогельман меланхолически пожал плечами.
- Должен признаться, что очень маленькая. Но я сделаю все возможное.
- А с чего вы начнете? - полюбопытствовал я.
Он снова подтянул узел своего галстука, при этом воротник его рубашки уперся в кадык. Я невольно задержал дыхание, когда он вновь обернулся ко мне.
- Ну, начну с того, что размножу фотографии вашей дочери, раздам их разным людям. Вы знаете, в нашем городе очень много беглецов. Есть дети, которых совсем не привлекает "Гитлерюгенд" и тому подобные вещи. Я начну действовать в этом направлении, господин Штайнингер. - Он положил руку мне на плечо и проводил нас до двери.
- Спасибо, - поблагодарила Хильдегард. - Вы очень добры, господин Фогельман.
Я улыбнулся и вежливо кивнул. Он наклонил голову, и в тот момент, когда я пропускал Хильдегард в дверь, я заметил, что он смотрит на ее ноги. Трудно упрекнуть его за это. В своем бежевом шерстяном болеро, фуляровой блузке в горошек и юбке из бургундской шерсти она выглядела так, как будто на нее ушла вся годовая сумма военных репараций. Мне было приятно выступать в роли ее мужа.
Я пожал руку Фогельману и догнал Хильдегард, думая о том, что если бы я на самом деле был ее мужем, то повез бы ее домой, чтобы раздеть и заняться любовью.
Пока мы выходили из агентства Фогельмана и шли по улице, я предавался грезам о любви в элегантном обрамлении из шелка и кружев. Сексуальная привлекательность Хильдегард складывалась из множества неуловимых нюансов, а не просто из упругой груди и ягодиц, которые рисовало мое разгоряченное воображение. Но я знал, что мои грезы о роли счастливого мужа абсолютно не соответствовали действительности: настоящий господин Штайнингер, будь он жив, без сомнения, отвез бы свою красавицу жену домой, и в мыслях не имея предложить ей что-нибудь более возбуждающее, чем чашечка горячего кофе, а потом отправился бы на службу в свой банк. Просто все дело в том, что человек, который просыпается по утрам один в своей постели, думает конечно же о женщине, а тот, кто просыпается рядом с женой, - о завтраке.
- Ну, и что вам дал этот визит? - спросила фрау Штайнингер, когда мы ехали в машине обратно в Штеглиц. - Я думаю, он на самом деле лучше, чем выглядит. И он отнесся к нам сочувственно. И уж конечно, он ничуть не хуже ваших людей, комиссар. Не могу понять, зачем нам это было нужно.
Она продолжала говорить в таком же духе еще минуту-другую, я не мешал ей.
- И вы считаете совершенно нормальным, что он не задал нам никаких совершенно очевидных вопросов? - удалось мне наконец вставить.
Она вздохнула:
- Например?
- Ни разу не упомянул, например, о вознаграждении за свои услуги.
- Осмелюсь предположить, если бы он подумал, что нам его услуги не по карману, он бы сказал об этом прямо. И кроме того, не думайте, что я буду оплачивать ваш маленький эксперимент.
Я успокоил ее - за все заплатит Крипо.
Увидев броский темно-желтый фургон, в котором продавали сигареты, я подъехал к нему и вышел из машины. Купил пару блоков и бросил один в "бардачок".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90