Проснувшись на следующее утро в постели матушки, я воспринял это как должное. Как обычно, она успела уже встать; в комнате, когда я отдернул полог и осмотрелся, все выглядело по-старому, но казалось непривычным: шкаф для белья и умывальник стояли на тех же местах, на туалетном столике лежала красивая лаковая шкатулка с изображением тигриной охоты и с серебряными уголками, похожими на лапы. Но внезапно нахлынули воспоминания о прошлой ночи, и я сообразил, почему комната выглядит чужой: я уже долго тут не спал.
Спустившись вниз, я вздрогнул от звука мужского голоса, но в холле увидел, что это мистер Эмерис. Не теряя достоинства, он склонился над замком и засовами парадной двери. Даже в такой позе выглядел он великолепно: коричневый сюртук с золотым галуном, темные плисовые штаны до колен, треуголка, с пояса свисает дубинка. Деревенский констебль, церковный сторож (в каковом качестве он, уже при ином атрибуте должности, провожал по воскресеньям прочих дворян к их скамьям в церкви) и ризничий, он объединял в своем лице всю приходскую администрацию. Сидя с матушкой за завтраком в малой гостиной, я различал среди голосов в холле его негромкое низкое бормотание на ровной, ворчливо-успокоительной ноте.
– Взломщик, похоже, ничего не взял, – сказала мне матушка. – Ночью Биссетт нашла у передней двери пару серебряных подсвечников – должно быть, он уронил их, когда пытался выбраться, а все остальное как будто на месте.
Здорово. Мы его напугали: он ничего не успел.
– Да, – кивнула она. – Вполне возможно. Раздался стук, мистер Эмерис, едва приоткрыв дверь, чтобы протиснуть туда свое объемистое тело, вошел обратно, тут же закрыл ее за собой и сказал кому-то в холле:
– Очень вам благодарен, госпожа, позже я попрошу вас рассказать все заново.
Покачивая головой и вздыхая, он снял шляпу и сел по приглашению матери на софу.
– Вы уже пришли к каким-нибудь выводам, мистер Эмерис?
– Полагаю, мэм, я близок к тому, чтобы распутать это дело, – отвечал он хладнокровно.
– Хотите, я расскажу, что я видел? – выкрикнул я.
Хоть я собирался скрыть от всех самое интересное, мне все же очень захотелось оказаться в центре внимания.
– Я уже все это слышал от вашей маменьки и миссис Биссетт, – отвечал мистер Эмерис. – Так вот, мэм, что я думаю: преступник знал об оставленной лестнице. По словам миссис Биссетт, на крыше работал один из кровельщиков, Джоб Гринслейд. Он как будто водится с вашей служанкой, Сьюки Поджер.
– Ни за что не поверю, что здесь замешана Сьюки!
– Трудно спорить с очевидным, мэм. Я кое-что нашел под окном.
Театральным жестом призвав нас сдержать на время свое любопытство, он встал и вышел, а мы с матушкой обменялись удивленными взглядами. Вскоре он вернулся вместе с Биссетт, которая, судя по всему, стерегла его в холле. При виде предмета, который он нес в руках, сердце у меня подпрыгнуло: это было точное подобие кротовой лопаты, какой пользовался накануне мистер Пимлотт.
– Смотрите, мэм. – Биссетт схватила у него лопату и стала размахивать ею, как Круглоголовый посохом. – Это инструмент кровельщика!
– Ну, ну, миссис Биссетт, – с упреком произнес констебль, возвращая себе улику. – Это мое дело, с вашего позволения. Так вот, мэм, похоже, Джоба Гринслейда и вашу Сьюки вечерами частенько видели в деревне вместе.
– Чуть не каждый вечер, – добавила Биссетт.
– Учитывая это, а также оставленную лестницу, этот вот инструмент и все прочее, считаю, собрано достаточно доказательств, чтобы возбудить против него дело и взять его под арест.
Я все больше тревожился, потому что знал юного кровельщика и он мне нравился.
– Но это не Джоб! – воскликнул я.
– Как же, мастер Джонни, вы ведь говорили, что толком не разглядели того человека, так откуда вы знаете? – тут же вмешалась Биссетт.
Раскрыть правду я не решался, но мне пришло в голову другое возражение:
– Его видела миссис Белфлауэр, а уж Джоба она бы узнала.
Биссетт и констебль обменялись взглядами.
– Когда вы, юный джентльмен, поживете с мое, вам станет известно, что жизнь не всегда такая простая, как кажется.
– Верно, – поддакнула Биссетт. – Миссис Белфлауэр против этой девчонки слова не скажет. И против молодого Гринслейда тоже.
– Не верю, что это Джоб, – заявила мать. – Вы в самом деле не думаете, мистер Эмерис, что это был бродяга, который накануне приходил сюда просить милостыню?
– Не думаю. Просто так совпало, что он приходил в тот Же день. И потом, учтите, мэм, из какой эта девушка семьи.
– Ага, – ввернула Биссетт, – и, как вы только что заметили, мистер Эмерис, ее прошлым вечером видели с Джобом. И всю ночь ее не было дома.
Тут мы услышали стук в заднюю дверь. Мистер Эмерис и Биссетт переглянулись, и констебль шепнул, когда она двинулась к двери:
– Не давайте ей поговорить с миссис Белфлауэр.
Биссетт возвратилась со Сьюки; измученная, с красными глазами, она вздрогнула, оказавшись пред лицом представителя закона.
– Простите, мэм, что меня так долго не было, – робко произнесла девушка. – У меня заболел дядя, и, знаете, тете тоже нездоровится, поэтому я всю ночь была у них, пока не пришла сестра меня сменить.
– Ох, Сьюки, дело совсем не в этом.
Мистер Эмерис предостерегающе поднял руку.
– Если позволите, спрашивать буду я, мэм.
Тут Сьюки заметно побледнела. Все же, хотя она была напугана с самого начала и пугалась все больше, по мере того как прояснялись обвинения против нее и Джоба, она упорно стояла на своем: отсюда она направилась прямиком в Хафем и находилась там безотлучно. Даже Биссетт не смогла ее сбить, смогла только довести до слез. Пришлось мистеру Эмерису признать, что под такие свидетельства ордер на арест ее и Джоба получить не удастся – хотя в виновности последнего он по-прежнему не сомневался и был убежден, что докажет свою правоту, стоит только предъявить мистеру Лимбрику инструмент и допросить самого Джоба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31