ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Я думаю о тебе и скучаю по тебе. Почему бы тебе не спуститься по лестнице? Почему бы не сделать это сейчас?
– Скитальцы, – произнес Тигхи, еле дыша.
– Что ты говоришь?
– Чужаки. Они умирали с голода.
– Но вчера дож отправил из всех вверх по лестнице, – сказала Уиттерша, слегка подавшись назад. – Все только и говорят об этом. Скатертью дорожка – они были проклятием для нашей деревни. Так все говорят.
– У троих из них не было сил встать и подойти к лестнице, – проговорил Тигхи едва слышно.
Уиттерша удивленно воззрилась на него:
– Ну и что?
– Да ты подумай сама. Ведь они не могли даже встать – но этим утром их уже не было здесь.
– Значит, они ушли за остальными, – беззаботно сказала Уиттерша. – Сейчас мне нужно отнести траву моему па, однако потом у меня будет немного свободного времени. Почему бы тебе не побыть со мной хотя бы часок?
В груди у Тигхи словно что-то лопнуло и исчезла какая-то преграда. Он оживился.
– Нет, Уиттерша! Неужели ты не можешь понять? Куда делись последние скитальцы?
– Они поднялись по лестнице. Моего па это здорово разозлило. Почему это им дали бесплатный проход, в то время как ему и другим деревенским приходится платить деньги, чтобы их пропустили на лестницу дожа. Но даже па обрадовался, когда их не стало. Они были проклятием.
– Да, они ушли по лестнице, – сказал Тигхи, схватив ее за руку. Он должен был заставить ее понять. – Но не все. Трое были слишком слабы.
– Тигхи, – произнесла Уиттерша, бросив связку травы на землю, чтобы освободить руку, которую юноша сжал слишком сильно.
– Куда подевались те трое?
– Ушли, – сказала Уиттерша. – Да и какое это имеет значение? Вверх по лестнице.
– Нет. – Он привлек ее к себе и посмотрел в глаза. – Неужели тебе не ясно? Неужели ты не понимаешь, что сделал мой дед?
– Тигхи…
А затем, подобно раскату грома во время рассветного урагана, прозвучал голос. Тигхи с содроганием узнал его. Дед.
– Внук!
Он оглянулся. На выступе главной улицы стоял дед и смотрел прямо на него. Он не только смотрел на юношу, но и показывал на него своим деревянным посохом. Позади деда, как всегда, стояли оба его помощника. Все, кто находился в этот момент на выступе главной улицы, оставили свои дела, чем бы они ни занимались, и уставились на священника.
– Внук! Сейчас же отойди от этой еретички! Оставь мерзкую девчонку в покое!
На лице Уиттерши отразился смертельный испуг. Вырвавшись из рук Тигхи, она отскочила от него. Однако в висках Тигхи уже гулко застучала кровь. Подавленное настроение вдруг улетучилось, на смену ему пришли ясность и легкость во всем теле. Казалось, стоит подпрыгнуть, и он станет парить в воздухе, поднимаясь все выше и выше, пока не поравняется с Богом, величественно восседающим на самой верхушке стены. Тигхи повернулся лицом к деду.
– Ты убил их, – прокричал он пронзительным, срывавшимся на визг голосом.
Так получилось помимо его воли, ибо ему было трудно совладать со своими эмоциями.
– Внук! – громоподобно проревел дед.
– Ты убил их – вы пришли ночью и сбросили их с мира. Убийца! Убийца!
Из глаз у юноши потекли слезы. Поднятая рука задрожала. На выступе главной улицы воцарилась абсолютная тишина. Тигхи смог почувствовать даже присутствие Уиттерши, которая стояла у него за спиной, неподвижная, как камень. В движении было лишь лицо деда, которое дергалось и тряслось, искажаемое злобой и изумлением.
Он открыл рот, желая сказать что-то, однако раздался лишь сдавленный, хрипящий звук. Тогда дед сделал вдох и заорал:
– Берегись, сын моей дочери! Тебя обманули мои враги!
– Ты убил их так же, как убил моих па и ма! – крикнул ему в ответ Тигхи. – Ты сделал это! Ты сбросил их с края мира.
– Мне наплевать на то, что тебя, возможно, родила моя дочь, – завопил дед, и гнев до неузнаваемости исказил его лицо. – Ты преступник, ты оклеветал меня и будешь наказан.
– Все это знают, но боятся сказать, – крикнул Тигхи. Слезы обильно струились у него по щекам. – Все знают, что ты убил моего па, убил принца. Ты убил мою ма, свою собственную дочь.
Дед завыл, завыл самым натуральным образом, так, как воет ветер на рассвете. Затем, выбросив вперед обе руки, он приказал своим помощникам схватить Тигхи. Помощники ринулись вперед, широкими прыжками преодолевая пространство, отделявшее их от юноши. Затуманенным слезами зрением Тигхи едва различал их фигуры. В ушах опять прозвучал голос деда:
– Как смеешь ты говорить такие гнусные мерзости?!
Однако Тигхи уже повернулся к нему спиной, а в следующую секунду уже несся по выступу главной улицы. Эта реакция была почти бессознательной. Та его часть, которая принадлежала скорее к миру животных, а не людей, не хотела попасть в лапы людей деда, отказывалась вновь подвергаться побоям. Тигхи не имел никакого представления о том, что делали или говорили жители деревни. Он был слеп ко всему, за исключением смутного ощущения своих ног, топавших по утрамбованной, высохшей грязи и траве, видневшейся кое-где зелеными пятнами.
Тигхи бежал неуклюже, пытаясь на бегу протереть глаза тыльной стороной ладони. Он слышал собственные всхлипывания и топанье ног преследователей за спиной. Теперь Тигхи посетило чувство, говорившее ему, что он озвучил то, о чем нельзя говорить, и взамен не получил облегчения.
Добежав до дальнего конца выступа главной улицы, Тигхи быстро вскарабкался по короткой лестнице на уступ и побежал в обратном направлении. Его целью было добраться до уступов, находившихся выше и в стороне. На одном из таких уступов стоял дом его па. Кто-то – Тигхи не успел разглядеть лицо этого человека – стоял в оцепенении с разинутым ртом, когда мимо проскочили сначала Тигхи, а затем помощники священника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
– Скитальцы, – произнес Тигхи, еле дыша.
– Что ты говоришь?
– Чужаки. Они умирали с голода.
– Но вчера дож отправил из всех вверх по лестнице, – сказала Уиттерша, слегка подавшись назад. – Все только и говорят об этом. Скатертью дорожка – они были проклятием для нашей деревни. Так все говорят.
– У троих из них не было сил встать и подойти к лестнице, – проговорил Тигхи едва слышно.
Уиттерша удивленно воззрилась на него:
– Ну и что?
– Да ты подумай сама. Ведь они не могли даже встать – но этим утром их уже не было здесь.
– Значит, они ушли за остальными, – беззаботно сказала Уиттерша. – Сейчас мне нужно отнести траву моему па, однако потом у меня будет немного свободного времени. Почему бы тебе не побыть со мной хотя бы часок?
В груди у Тигхи словно что-то лопнуло и исчезла какая-то преграда. Он оживился.
– Нет, Уиттерша! Неужели ты не можешь понять? Куда делись последние скитальцы?
– Они поднялись по лестнице. Моего па это здорово разозлило. Почему это им дали бесплатный проход, в то время как ему и другим деревенским приходится платить деньги, чтобы их пропустили на лестницу дожа. Но даже па обрадовался, когда их не стало. Они были проклятием.
– Да, они ушли по лестнице, – сказал Тигхи, схватив ее за руку. Он должен был заставить ее понять. – Но не все. Трое были слишком слабы.
– Тигхи, – произнесла Уиттерша, бросив связку травы на землю, чтобы освободить руку, которую юноша сжал слишком сильно.
– Куда подевались те трое?
– Ушли, – сказала Уиттерша. – Да и какое это имеет значение? Вверх по лестнице.
– Нет. – Он привлек ее к себе и посмотрел в глаза. – Неужели тебе не ясно? Неужели ты не понимаешь, что сделал мой дед?
– Тигхи…
А затем, подобно раскату грома во время рассветного урагана, прозвучал голос. Тигхи с содроганием узнал его. Дед.
– Внук!
Он оглянулся. На выступе главной улицы стоял дед и смотрел прямо на него. Он не только смотрел на юношу, но и показывал на него своим деревянным посохом. Позади деда, как всегда, стояли оба его помощника. Все, кто находился в этот момент на выступе главной улицы, оставили свои дела, чем бы они ни занимались, и уставились на священника.
– Внук! Сейчас же отойди от этой еретички! Оставь мерзкую девчонку в покое!
На лице Уиттерши отразился смертельный испуг. Вырвавшись из рук Тигхи, она отскочила от него. Однако в висках Тигхи уже гулко застучала кровь. Подавленное настроение вдруг улетучилось, на смену ему пришли ясность и легкость во всем теле. Казалось, стоит подпрыгнуть, и он станет парить в воздухе, поднимаясь все выше и выше, пока не поравняется с Богом, величественно восседающим на самой верхушке стены. Тигхи повернулся лицом к деду.
– Ты убил их, – прокричал он пронзительным, срывавшимся на визг голосом.
Так получилось помимо его воли, ибо ему было трудно совладать со своими эмоциями.
– Внук! – громоподобно проревел дед.
– Ты убил их – вы пришли ночью и сбросили их с мира. Убийца! Убийца!
Из глаз у юноши потекли слезы. Поднятая рука задрожала. На выступе главной улицы воцарилась абсолютная тишина. Тигхи смог почувствовать даже присутствие Уиттерши, которая стояла у него за спиной, неподвижная, как камень. В движении было лишь лицо деда, которое дергалось и тряслось, искажаемое злобой и изумлением.
Он открыл рот, желая сказать что-то, однако раздался лишь сдавленный, хрипящий звук. Тогда дед сделал вдох и заорал:
– Берегись, сын моей дочери! Тебя обманули мои враги!
– Ты убил их так же, как убил моих па и ма! – крикнул ему в ответ Тигхи. – Ты сделал это! Ты сбросил их с края мира.
– Мне наплевать на то, что тебя, возможно, родила моя дочь, – завопил дед, и гнев до неузнаваемости исказил его лицо. – Ты преступник, ты оклеветал меня и будешь наказан.
– Все это знают, но боятся сказать, – крикнул Тигхи. Слезы обильно струились у него по щекам. – Все знают, что ты убил моего па, убил принца. Ты убил мою ма, свою собственную дочь.
Дед завыл, завыл самым натуральным образом, так, как воет ветер на рассвете. Затем, выбросив вперед обе руки, он приказал своим помощникам схватить Тигхи. Помощники ринулись вперед, широкими прыжками преодолевая пространство, отделявшее их от юноши. Затуманенным слезами зрением Тигхи едва различал их фигуры. В ушах опять прозвучал голос деда:
– Как смеешь ты говорить такие гнусные мерзости?!
Однако Тигхи уже повернулся к нему спиной, а в следующую секунду уже несся по выступу главной улицы. Эта реакция была почти бессознательной. Та его часть, которая принадлежала скорее к миру животных, а не людей, не хотела попасть в лапы людей деда, отказывалась вновь подвергаться побоям. Тигхи не имел никакого представления о том, что делали или говорили жители деревни. Он был слеп ко всему, за исключением смутного ощущения своих ног, топавших по утрамбованной, высохшей грязи и траве, видневшейся кое-где зелеными пятнами.
Тигхи бежал неуклюже, пытаясь на бегу протереть глаза тыльной стороной ладони. Он слышал собственные всхлипывания и топанье ног преследователей за спиной. Теперь Тигхи посетило чувство, говорившее ему, что он озвучил то, о чем нельзя говорить, и взамен не получил облегчения.
Добежав до дальнего конца выступа главной улицы, Тигхи быстро вскарабкался по короткой лестнице на уступ и побежал в обратном направлении. Его целью было добраться до уступов, находившихся выше и в стороне. На одном из таких уступов стоял дом его па. Кто-то – Тигхи не успел разглядеть лицо этого человека – стоял в оцепенении с разинутым ртом, когда мимо проскочили сначала Тигхи, а затем помощники священника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176