Благодаря Мишелю П.Амле газета Робера Эрсана сумела получить «эксклюзивное» интервью Чаушеску к сороковой годовщине освобождения Румынии («Фигаро» за 19 августа 1984 года). Интервью была предпослана статья, восхвалявшая «успехи румынского социализма». Статья принадлежала перу Жана Мью, занимавшего должность директора газеты. По такому случаю Мью переквалифицировался в журналиста.
Мишель П.Амле имеет, конечно, полное право выражать неуемное восхищение румынским президентом. Но почему же он не описывает другую реальность этой страны, – реальность, наполненную ужасом, сравнимым с самыми черными годами сталинизма? Почему он не говорит ни единого слова о кошмарных условиях жизни румынского народа, самого бедного в Европе после албанцев?
Как может журналист стать заурядным агиографом деспота? На эти вопросы нет ясного ответа. Отметим, однако, определенную связь между подобной преданностью Мишеля П.Амле делу румынского государства и его по меньшей мере любопытным прошлым.
Амле, которому ныне 77 лет, прошел журналистский путь, достойный внимания. До войны он сотрудничал под псевдонимом Пьера Фореста в «Пти журналь», издании, принадлежавшем полковнику де ля Року, бывшему председателю организации «Боевые кресты» и основателю Французской социальной партии (ФСП), которая присоединилась в 1940 году к Петену. Во время войны Амле руководил в Виши «Радьо – Травай» и создал Ассоциацию социальной прессы, объединявшую журналистов, интересовавшихся вопросами общественного труда. После войны он работал в социалистической партии.
Его карьера, уже достаточно запутанная, становится еще более интригующей, если верить тому, о чем пишет в книге, посвященной своему исключению из Французской компартии, Андре Марти (Andre Marty, L'Affaire Marty. Deux-Rives, 1955). По утверждению бывшего «черноморского повстанца», как Марти любил называть себя, Амле сыграл роль провокатора, с помощью которого Марти был без особого труда исключен из ФКП. Не вдаваясь в детали, он характеризует журналиста следующим образом:
«Кто он, журналист Амле? Редактор „Фигаро“, но одновременно член Французской компартии с 1937 года, отделение Левалуа (департамент Сена), который называет себя Даниэлем Мариусом, родившимся в Ля-Сьота (департамент Буш-дю-Рон), а во время войны носившим имя Пьер Форест. Накануне войны он был близким другом Анри Рейно, члена Центрального Комитета ФКП и руководителя ВКТ. После войны он выставлял напоказ свою дружбу с Анри Рейно, называя себя „синдикалистом“. В этом качестве он принимал участие в заседаниях коммунистов, членов кабинета министра-коммуниста по труду (Амбруаз Круаза). В течение трех лет он питался в министерстве с членами кабинета и даже спал в министерстве».
Далее Марти добавляет: «Естественно, в секретариате по организационным вопросам (Огюст Лекер) и отделе кадров (Марсель Сервэн) скрывали принадлежность Амле-Даниэля к партии и его сотрудничество с коммунистами министерства по труду сразу после освобождения Франции».
Безусловен факт, что румынские спецслужбы дезинформации всегда предпочитали действовать через правые издания, даже крайне правые. Агенты Бухареста чувствовали себя в этих кругах как рыба в воде. И это неудивительно. Только наивные люди могут еще верить, что коммунизм, расизм и даже фашизм – вещи несовместимые. Мы уже видели, каким образом КГБ использовал большинство европейских неонацистских организаций. Хотя и в меньшей степени, секуритате тоже удалось проникнуть, зачастую без их ведома, в крайне правые европейские организации и издания.
Чтобы понять, почему такое стало возможным, нужно прежде всего проанализировать ситуацию в самой Румынии.
Очевиден полный экономический крах: сельское хозяйство и промышленность разрушены, население постоянно находится на грани голода. Никто больше не верит в «светлое будущее» и в «счастливый завтрашний день», как, впрочем, и в других восточноевропейских странах. Абсолютно дискредитировавшая себя коммунистическая идеология больше неспособна мобилизовать народ.
Чаушеску и его семья, полновластно правившие в стране с 22-миллионным населением, поняли это и в надежде как-то отвлечь своих подданных яростно разыгрывали национальную карту, доходя порой до ксенофобии. Отсюда и пропаганда так называемой независимой Румынии или беспрестанные кампании в «защиту» Трансильвании от венгерского «империалистического» посягательства.
Находясь между Румынией и Венгрией, Трансильвания в течение долгих веков оспаривалась обеими странами. В 1947 году Трансильвания окончательно отошла к Румынии в соответствии с Парижским соглашением. А в 1952 году коммунистические власти Бухареста предоставили сильному венгерскому меньшинству статус автономии. Но право на автономию в конце концов было отобрано, и венгры (два миллиона человек) начали подвергаться преследованиям, «румынизации», иными словами, терять свое культурное своеобразие. В Будапеште заволновались. Чаушеску, который уже не раз организовывал поистине расистские кампании против венгров, воспользовался моментом, чтобы обвинить Венгрию в посягательствах на Трансильванию.
Все это играло на руку румынскому деспоту. Под лозунгом защиты территориальной целостности он сумел вызвать националистический всплеск не только в своей стране, но и в широких кругах румынской эмиграции. Трансильвания сделалась «боевым конем» многих людей, бежавших от коммунизма из страны в 1945 году. Среди них были и бывшие члены «железной гвардии», фашистского и антисемитского движения, сторонники коллаборационистской политики во время второй мировой войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153