Кардо становится подозреваемым. Поскольку все происходит на французской территории, то дело поручают УОТ. Слежка, подслушивание, расспросы соседей – все пускается в ход, и все безрезультатно. У контрразведки нет никаких конкретных доказательств предательства Кардо, а без этого непременного условия невозможно арестовать и обезвредить его.
14 ноября 1962 года за неимением лучшего УОТ решает провести обыск в небольшой квартирке Кардо.
«Мне нечего прятать», – заявляет он трем инспекторам, вошедшим в его дом.
Начинается тщательный обыск, во время которого хозяин квартиры остается совершенно невозмутим. Но когда полицейские заинтересовались его радиоприемником, он потерял самообладание, сел перед умывальником и, отвернувшись к стене, заплакал.
Однако на улице Соссэ Пьер Кардо показал себя упрямцем. Придя в себя, он упорно повторял свою легенду: его мать, его бабушка, его любовь к Франции… Он даже объявляет голодовку – как бы в подтверждение своей невиновности. Но на пользу ему это не идет: на шестой день допроса Кардо сломался физически. Он падает в обморок, и его срочно увозят в госпиталь, в палату Кюско, предназначенную для заключенных. Там он переживает психологический шок. Боялся ли он, что его подвергнут воздействию психотpoпныx препаратов, как это, без сомнения, сделали бы в его стране? Оправившись от болезни, Кардо, во всяком случае, проявляет уже большее желание сотрудничать.
Пьер Кардо признал свою принадлежность к чешской разведке и раскрыл свою задачу во Франции, но продолжал утверждать, что он сын француженки Терезы Кардо, родившейся в 1908 году в Била-Вода, и т.п.
Что до доказательств, то углубленное изучение материалов, найденных у Кардо дома, позволило его уличить. В его радиоприемнике громкоговоритель был отключен, чтобы можно было пользоваться наушником. На кусках картона инспекторы нашли список координат, соответствующих сеансам радио Праги на коротких волнах – так он получал инструкции. В старом учебнике грамматики русского языка некоторые заново вклеенные страницы – это листы белой копирки для тайнописи. И наконец, оттиски шариковой ручки на его бюваре позволяют прочесть зашифрованные сообщения.
Здесь заканчивается карьера «нелегала» Кардо. 28 ноября 1962 года он предстал перед судебным следователем и был обвинен в том, что «с целью передачи иностранной державе собирал сведения, использование которых могло нанести ущерб национальной обороне» (статья 74 Уголовного кодекса). Максимальное наказание, предусмотренной этой статьей – пожизненное заключение. Если даже предположить, что проникновение этого агента чешской разведки в разведку французскую и было вовремя пресечено, то за четыре года он отослал достаточно много сообщений и сведений своему Центру. Именно с учетом того фантастического ущерба, который Кардо смог бы нанести, останься он на прежнем месте, суд и должен был определить меру наказания. Чтобы отбить у чехов охоту начинать снова.

Бруно и Эрик

На сей раз у судей тяжелая рука. Приговор, вынесенный 27 апреля 1967 года Судом государственной безопасности, особенно суров:
– Петер Краник – 20 лет тюремного заключения;
– Рене Левин (по мужу – Краник) – 14 лет;
– Ганс Баммлер – 18 лет;
– Марианна Мюхль (по мужу – Баммлер) – 12 лет.
В своей заключительной речи помощник прокурора Ришар был категоричен: «Это опытнейшие профессионалы, которые только ради нанесения вреда НАТО без колебания причинили ущерб Франции, выдав Восточной Германии сведения о перемещении французских частей в Берлине, о переговорах французского полномочного министра в бывшей столице рейха, подслушанных благодаря тайно установленному микрофону, а также о позиции Франции по отношению к НАТО и политических разногласиях между Бонном и Парижем по этому вопросу…» В течение целого часа помощник прокурора подробнейшим образом рассказывал о том, как работала эта группа, о важности переданных ею сведений и суммах, полученных обеими супружескими парами. Удивительная история, которая свидетельствует о том, что разведки социалистических стран были готовы пойти буквально на все, чтобы получить интересующие их данные.
Все началось раньше чем за 10 лет до этого дня, а точнее – в июне 1955 года. Петер Краник, которому тогда бьшо 24 года, воспользовался отпуском, чтобы навестить свою мать в восточном секторе Берлина. Стена еще не была построена, так что сообщение между двумя секторами города осуществлялось без особых проблем. Итак, молодой человек беззаботно катит на велосипеде по улицам Восточного Берлина. Он не обращает никакого внимания на уличное движение, весьма, впрочем, слабое. Внезапно на перекрестке дорогу ему перекрывает машина. Обогнуть ее невозможно, и Петер со всего размаха в нее врезается. Это происшествие, на вид совершенно банальное, перевернет всю его жизнь.
Упавший на мостовую юноша встает без единой царапины. Он больше напуган, чем ушиблен. Внезапно он осознает, что врезался в машину автошколы восточногерманской полиции.

«Документы!»

Приказ отдан повелительным тоном. Петер Краник, которого тут же арестовали, оказался в одном из отделений службы разведки и контрразведки ГДР. Полицейский, который был за рулем автомобиля, рассчитывал использовать это происшествие. В особенности его интересовала профессия юноши: архивист пресс-службы французской военной администрации Западного Берлина.
Начинается допрос. Петер, родившийся 21 октября 1930 года в Берлине, в конце второй мировой войны был членом «Гитлерюгенд». Поражение нацистов, перед которыми он был приучен преклоняться, а через несколько лет и развод родителей в 1949 году совершенно выбили его из колеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153