И клюшки. Мастерские!..
– Сколько вы на него денег тратите, никаких заработков не хватит.
– Так уж и не хватит. А это вам, – Лютров протянул ей маленькую коробочку. Крохотный пузырек духов на бархатном ложе поглядывал с достоинством драгоценного камня.
– Это какие же?
– Вроде французские… Шурик сказал, вы духи любите.
– Любит, любит! Вот сколько бутылочек в шкафу…
– Это!.. – Тамара Кирилловна разглядела нанесенные карандашом цифры на обратной стороне футляра. – Это столько отвалили?!
Она даже ладони к груди прижала, укрощая испуг.
– Так ведь французские, и, говорят, отменные… Девчата в магазине глядели на них так, что я, грешным делом, подумал, как бы не ограбили.
В девять вечера, зайдя за сыном в квартиру Лютрова, Тамара Кирилловна, не зная, как отблагодарить за подарок, сказала:
– Оставьте ключи, я вам перед праздником блеск наведу. А то от гостей совестно будет.
– Командуйте, коли есть охота возиться в такие дни. Только гости не званы, сам в гостях буду.
…Собираясь на дачу к Извольскому и старательно уминая перед зеркалом узел нового галстука, Лютров ловил себя на неприятной, уличающей мысли о своей непригодности для подобных вечеринок. Что было впору Извольскому, не очень подходило Лютрову. Что ни говори, а каждый возраст имеет свои «моральные допуски».
«Может быть, все-таки остаться, пригласить Тамару Кирилловну и Шурика, выпить шампанского?.. Нет, поздно переиначивать, Витюлька ждет на даче!»
И пока он одевался, спускался по долгой лестнице и ждал такси под злющими колкими снежинками, его не покидало такое чувство, будто он принуждает себя к этой поездке на дачу.
Мимо него, сцепившись руками, с сияющими шалыми лицами прошли четыре девушки.
– С наступающим!.. – улыбкой дохнула ему в лицо одна из них.
Лютров с опозданием, уже в спину благодарно улыбнулся ей, смеявшейся громче всех, видимо оттого, что с неожиданной и для подруг, и для самой себя дерзостью озадачила большого, задумчивого человека в светлом пальто, истуканом стоявшего возле столбика с шахматными клеточками. Что-то дрогнуло в нем, оттаяло и легкой утишающей грустью разлилось в душе.
«А!.. – отмахнулся он от недавнего настроения, – Новый год все-таки праздник, а что за праздник, если нельзя подурачиться? Кого от этого убудет?..»
И как это обычно бывает, когда человек внезапно обретает счастливый дух, подкатило такси с торопливо бегающими щетками на стеклах.
– Куда? – крикнул краснолицый шофер, высунувшись из машины и морщась от секущих по лицу снежинок. – Вам повезло – по пути. А то я по вызову, – сказал он, когда Лютров втиснул себя рядом с ним, с удовольствием вдыхая пахучее моторное тепло кузова. – Чего порожняком катить, в такой день все торопятся, верно? Мне к гостинице. Там ребятишки из Грузии приехали, опаздывают куда-то… Люблю грузинов, красивые, черти. У меня теща тоже вроде грузина, с усами, – он рассмеялся, не разжимая зубов, стараясь не обронить сигарету. – Всем хороша… Я у ней на квартире обитаюсь, так чего бы у нас с жинкой ни случилось, мою сторону держит. А уж обеды готовит – будь здоров!.. Шеф-поваром была. Один грех: как пенсию получит, обязательно напьется, а напимшись – матерком кроет, да мудрено как! И откуда набралась? Как выдаст – так у человека в голове помутнение и глаза квадратные… Сосед-старичок говорит ей: «Вам, мол, никак нельзя потреблять». А она ему: «И пимши мрут, и не пимши мрут…» И так далее… А то и почище оторвет, аж гостей совестно приглашать… Тот старик, он какой-то ученый, что хоть объяснит, так он говорит: «Это у вашей тещи несдержание речи. Водка в ней на какую-то слабую кнопку нажимает… Неизлечимо, говорит, по причине возраста». Утешил. Уж я ее просил: «Мамаша, говорю, вы когда располагаете дерябнуть, мне скажите. Я с работы отпрошусь, и мы с вами тихо-мирно посидим вдвоем, пока сынишка в школе, а жена на работе. Как хорошо: валяйте себе без ограничения, не стесняйтесь! И вам удовольствие, и мне курсы повышения… А то, бывает, во как нужно душу отвести на начальство там или на клиента, какой сбежит, не расплатившись: тыр-пыр, а в памяти ничего успокоительного нет, одна бестолковщина, от нее только горечь во рту…
Лютров хохотал так, как давно с ним не случалось, и никак не мог остановиться: в воображении рисовалась толстая тетка с усами, а напротив – плутоватый шофер, старательно записывающий наиболее удачные пассажи. Все еще смеясь, он расплатился, пожелал общительному шоферу счастливого Нового года и вышел у вокзала.
И стало ему удивительно хорошо от людской суеты вокруг, от мерного шума, от нестихающей метели, которой он с удовольствием подставлял разгоряченное лицо, и все равно, с кем встречать Новый год, куда ехать. Все люди в городе казались ему близкими, своими. В такси, в автобусах, троллейбусах ему виделись только красивые веселые лица, а поспешность, с какой двигались машины и люди, исходила, казалось, из радостной заботы управиться с праздничными приготовлениями, потому что праздник уже звенел в душах, разлился в воздухе, оттеснив «на потом» все надоевшие хлопоты скучных будней.
Нет, все-таки здорово придумал Извольский – встретить Новый год на даче!.. И вообще, все праздничные действа нужно вершить фантазией выдумщиков, озорников, веселых, душевно благополучных людей!.. Наверное, все приглашенные – такие же, как и сам Витюлька. Или как шофер такси. А все женские лица, какие ему предстояло увидеть в Радищеве, должно быть, похожи на лицо той девушки, что шла с подругами и, блестя глазами, с мокрой челкой из-под пушистого платка, поздравила его с Новым годом.
Чтобы ему не блудить в поисках дачи, на которой он никогда не был, Извольский назначил ему встретиться с Томкой на вокзальной площади, у пригородных касс, а сам укатил с утра в Радищеве, прихватив с собой все необходимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95