- Спасибо за советик. Я уж лучше постараюсь найти в себе силы не смиряться.
- Почему, - в отчаянии простонал Сухоруков, - почему ты не желаешь мне верить? я ли не читал твои опусы? мне ли тебя не понять! Послушай меня - и в сорок шесть ты при твоей энергии будешь хотя бы заведовать кафедрой - не то что я теперь... Ты должен мне верить.
- Я должен вам верить, - медленно повторил Женя, глядя перед собой, я готов поверить даже, что я бездарь; но почему... еще... когда вы женились? - Он навел взгляд на Сухорукова.
- А... - сказал Сухоруков. - Двенадцать лет...
- И раньше...
- ...Она сама ушла от меня. Ты это хотел знать... Позднее я понял, что слишком много от нее требовал. Сильная любовь, видишь ли, накладывает на любимого большие обязательства, к которым тот обычно совершенно не готов. И еще... Ведь обладание любимым зачастую не избавляет от мук неразделенной любви.
Женя поднял голову.
- Резонер, - выпустил он сигаретный дым, кривя рот. - Я устал от ваших афоризмов, - пробарабанил пальцами по столу... - Неудачный обмен годов на цитаты.
Нет, непробиваемое превосходство молодости исходило от него. Учить этого парнишку жизни было все равно что редактировать Бабеля.
- Ничего себе в гости сходил. - Женя хмыкнул, улыбнулся.
- Нет, - объявил он, не нравитесь вы мне.
- Какой есть, - вздохнул Сухоруков, - что поделаешь.
- Я пошел, - ответил Женя и протопал в прихожую.
- Уже...
- Пора мне. - Женя взял свой рюкзак. - Пора, - открыл дверь.
- Заходи, - тупо сказал Сухоруков.
- Ноги моей здесь не будет.
- Ты не можешь думать обо мне плохо, - торопливо заговорил Сухоруков. - Совесть моя чиста. (Это была правда - почему сейчас он сам себе не верил?). Я все-таки сделал кое-что в науке. Дети у меня хорошие... (Что я несу? - ужаснулся он...).
Женя рассмеялся, стоя уже на лестничной площадке.
- Прощайте, Евгений Сергеевич. - Он сплюнул. - Ноги моей здесь не будет! - крикнул он и с грохотом захлопнул дверь.
Проснулась жена.
- Женя, - тихонько позвала она. - Что там у тебя?
Никто не отвечал. Она накинула халат и вышла в кухню. Массивный стальной "Атлантик" тикал на белом пластике стола. Никого. В ванной и туалете - тоже.
- Евгений, - позвала она. - Где ты, Женечка?
Черта с два!
Двадцатидвухлетний Женька Сухоруков, романтик, бабник, бродяга, размашисто шагал темной улицей, подкидывая на плече грязный рюкзак. Он посвистывал, покуривал, сплевывал сквозь зубы, улыбался, вдыхая ночную прохладу.
- И флаги на бинты он не рвал, - с некоторым пафосом пробормотал он о себе в третьем лице, сворачивая к вокзалу. Его потери и обретения еще не прикидывались друг другом.



1 2 3