Жизнь рушилась, все летело кувырком, и вот женские силы сопротивления выставили главную боевую единицу – красоту.
– Я знаю, что с тобой происходит, – сказала Светлана, раскуривая сигарету. – Ты вышел из спячки, ты проснулся… Сейчас ты живешь полной жизнью – нападаешь, защищаешься, думаешь, хитришь… Это похоже на автомобиль. Он очень быстро ржавеет, если стоит на месте. Поэтому надо ездить.
Игорь Саввович не знал, что ответить Светлане: она вслух сказала то, что он из суеверного «не сглазить» скрывал даже от самого себя. Поэтому он только признательно улыбнулся жене и сразу после этого стал думать о подлежащих немедленному исполнению действиях… Заявление об уходе лежит на столе у Николаева, с Валентиновым разговоры окончены, а чтобы собраться и навсегда к чертовой матери покинуть этот кабинет, не нужно даже портфеля, что же касается «долгов» в тресте и вообще в городе – на гривенник пучок, как говорит некий Фалалеев. Закончить дела со следователем Селезневым, встретиться с полковником Сиротиным, пожалуй, позвонить Прончатову, подумать о матери, которая считала сказки братьев Гримм лучшим отдыхом после операционной или серьезного напряжения.
– Игорь, скажи… Я теряю тебя? Тебя больше нет?
Он прикусил губу. Может быть, ему надо было даввым-давно подойти к жене, поднять ее с подоконника, ласково погладить по голове, поцеловать, такую маленькую и несчастную. Он большой, широкий, с фигурой культуриста. Почему ничего этого не сделал? Не было потребности? Или, как всегда, наедине с женой забывал о ее присутствии? А если проще: «Я ее не люблю»?
– Бог знает что ты говоришь, Светлана! – тихо сказал Игорь Саввович. – Бог знает что ты говоришь… Вот что, пошли-ка домой!
Выйдя из машины, они молча поднялись на третий этаж. Светлана открыла двери, не поглядев на Игоря Саввовича, вошла первой и остановилась в прихожей.
Игорь Саввович, старательно и долго закрывающий за собой дверные замки, так и не дождался, когда Светлана пройдет или в спальню, или в гостиную. Поэтому ему пришлось произнести первые пришедшие на ум слова.
– Ну и жарища же на улице! – деловито сказал он. – Наверное, только в спальне мало-мальски прохладно.
– Я прикрыла занавески, – ответила Светлана. – На кухне тоже нет солнца…
Игорь Саввович постепенно привыкал к полумраку прихожей, адаптировался, как выражаются врачи, и увидел, что Светлана напряжена и взволнована еще сильнее, чем в его рабочем кабинете, полна тревоги и ожидания, но Игорь Саввович отчетливо чувствовал, что не сможет подойти к жене, обнять, сказать весело: «Все перемелется, мука будет!» Еще в своем рабочем кабинете он мог, сделав над собой небольшое усилие, утешить жену, но в собственном доме – спальня, кабинет, гостиная – был холоден до жестокости.
– Займись-ка обедом, – сказал Игорь Саввович. – Я здорово проголодался…
Комната с большим окном, выходящим на лоджию, именовалась кабинетом. Предполагалось, что за современным столом, залитым расплавленным стеклом и потому не опасным для царапин, будет сидеть хозяин дома Игорь Саввович Гольцов – нахмурив лоб, отстраненный и возвышенный, одетый в стеганую домашнюю куртку, начнет создавать непреходящие ценности.
Стены домашнего кабинета Игоря Саввовича занимали стеллажи и книжные шкафы как следствие раскола в семье. Светлана была против открытых стеллажей, на которых книги пылились, Игорь Саввович, напротив, не терпел книжных шкафов. Поступили компромиссно: завели шкафы и стеллажи. Стоя возле них и поглядывая на разноцветные корешки собраний сочинений и модных книг, без которых не могла якобы существовать ни одна интеллигентная семья, Игорь Саввович спокойно подумал, что за два последних года, кроме Сименона и Агаты Кристи, ничего не читал.
Он присел на краешек письменного стола. Пахло книгами, мастикой от пола, ворсом синтетического ковра; было сладостно-тихо. «Мы с вами квиты, Сергей Сергеевич! Ноль-ноль – результат ничейный…» Змеи, кажется, ежегодно меняют кожу. Интересно, отчего стала дырявой и тонкой кожа Игоря Саввовича Гольцова? К земле он не прикасался, значит, не ползал, за столом не сидел, не летал, не ходил, а менять кожу надо обязательно. «Бредовые, дурацкие мысли!» – рассердился Игорь Саввович и прислушался. Светлана ходила по гостиной из угла в угол мерно и безостановочно – такое бывало и раньше, когда происходили неприятности. В конце концов она уйдет в спальню, чтобы молча упасть на кровать и уткнуться лицом в подушку. «Обеда не будет!» – подумал он.
Игорь Саввович читал или слышал, что во многих семьях муж и жена, так сказать, объединяются, когда случается несчастье, чтобы единым фронтом – бойцы! – отразить напасть. Правда, Игорь Саввович никогда не видел, как это происходит. Мать и Савва жили на отдельных половинах дома, каждое утро, встречаясь за столом, здоровались и целовались, казались дружными, но, когда под ножом матери или отчима умирал человек, не встречались два-три дня. Мать и отчим никогда не советовались – домом и, может быть, институтом руководила Елена Платоновна. Одним движением бровей она умела раздавать команды налево и направо, отчим открыто радовался ее тирании и мудрости, смеясь говорил: «Матриархат! Мне оставлен только операционный стол. Вот это и называется свободой. А лозунг эмансипации: „Каждой женщине – домработницу!“
Можно понять, чем Игорь Саввович был озабочен сейчас, когда сосредоточенно размышлял о семейном устройстве, матриархате? Не интересует же его, кто глава дома: Светлана или он? Кстати, газеты последних лет с умным видом писали, что современная семья – союз двух равноправных людей, делящих поровну тяготы быта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142