А руки! Волосатые, большие, но с тонким запястьем, длинными пальцами; по одним только рукам было ясно, как любит жить и как жадно живет человек в белоснежном полотняном костюме. И этот человек – родня Игоря Гольцова, трупом лежащего у ног отца!
Зависть! Зависть, оказывается, была такой же острой, больной, таранящей, как и вспышки ненависти, которые страшили самого Игоря Саввовича. А человек, не знающий, что справа от него умирает родной сын, наслаждался жизнью, солнцем, водой, работой, предстоящей удачей, дурацким кроссвордом. Глядя в сияющие небеса, с блестящими от солнца и мысли глазами, он бормотал:
– Курорт на юге Франции? Шесть букв… Курорт на юге Франции! Предпоследняя буква «и». Забавно!
– Биариц! – зло выкрикнул Игорь Саввович и открыл глаза. – Уважаемый Сергей Сергеевич, не откажите в любезности посмотреть на дату выпуска журнала. Очень прошу!
Валентинов посмотрел на обложку журнала.
– Боже великий! Июль прошлого года! – воскликнул он, срывая с переносицы очки и пораженно глядя на Игоря Саввовича. – Вы помните прошлогодние кроссворды? Нет, действительно вы способны запомнить прошлогодний кроссворд? Пора-а-а-азительно, уникально! – Он размахивал журналом. – Ну а кто вот это? Герой романа «Как закалялась сталь»? Третья буква «у». Кто?
– Брузжак.
– Боже великий!
С забавной досадой Валентинов швырнул журнал за борт, расхохотавшись, переменил позу, то есть спрятал руки за спину, и теперь без кроссворда, заставляющего сосредоточиваться, главный инженер блаженно расслабился и от этого в добавление ко всему прочему еще и помолодел. Разгладились морщины, посвежела кожа у глаз, и, даже глубокие волевые складки возле губ смягчились. Добрым, славным, простецким и моложавым был сейчас Валентинов, и Игорь Саввович совершил неожиданный поступок – приподнял тяжелую голову и раздельно спросил:
– Скажите, Сергей Сергеевич, почему вы назвали катер «Леной»? Это женское имя или название реки?
Как и ожидалось, улыбка медленно сползла с лица главного инженера, словно ее, улыбку, стянули за кончики, брови сдвинулись, бородка превратилась в пику. Сейчас он был страшным, этот интеллигентный добряк и душка Валентинов. Наверное, таким бывал главный инженер на войне, когда зарабатывал раны, ордена и медали. От такого человека можно было ожидать всего – удара в челюсть, выстрела, взмаха ножа. Ого-го, какие дремлющие силы и скрытые возможности вскрыл в родном отце Игорь Саввович Гольцов!
– Извольте не совать нос не в свои дела! – медленно и жестко сказал Валентинов. – Простите за резкость!
Игорь Саввович был так удивлен, что позабыл обидеться и в ответ нахамить главному, что в любой другой обстановке непременно сделал бы… Пять лет назад катер главного инженера треста Ромсксплав ранним утром лихо пришвартовался к деревянному причалу плотбища Коло-Юл, а встречающий начальство руководитель сплавного участка Гольцов на искреннее приветствие Валентинова не ответил, так как впервые узнал, что скоростной катер главного называется «Леной». Это слово было написано с двух сторон носовой части, на корме и на шести спасательных кругах. Молодому начальнику сплавного участка Гольцову пришлось отвернуться от удивленного этим главного инженера, чтобы Валентинов не прочел в глазах: «Я знаю, почему вы так назвали катер. В честь моей матери и вашей бывшей жены. Я – ваш сын!»
Теперь Валентинов сидел в поролоновом кресле такой, что казалось, брось в него камешком – раздастся металлический звон, и неизвестно, что произошло бы дальше, если бы на палубу не взлетел из трюма матрос-радист.
– Игорь Саввович, вас зовут до рации. Чей-то производственный отдел запрашивает. Срочно!
Никакой производственный отдел ничего не запрашивал, а просто Володечка Лиминский, бесясь от безделья после отъезда Валентинова, интересовался бесценной жизнью и здоровьем своего дружка Гольцова. В ответ на «Иди к черту!», произнесенному энергично, Володечка не смутился, а передал еще и поклон от полковника Митрия Микитича. «Ты хоть и чертыхаешься, – сказал он, – а без тебя скучно. Пулька не состоится… Слушай, есть анекдот: Ах не хотите! Тогда будьте здоровы!»
Обливаясь потом, с огромным трудом поднявшись на палубу, Игорь Саввович сразу заметил, что с Валентиновым произошло еще что-то новенькое. Ноги у него были не скрещенными, а вытянутыми, руки – такое наблюдалось впервые! – беспомощно лежали на коленях, голова опустилась на грудь, глаза были закрыты, и даже сомбреро наползало на лоб.
Игорь Саввович нервно зевнул. В постаревшем лице Валентинова, в сомкнутых веках, в подбородке, во всей согбенной фигуре было такое, что глаз от главного инженера отрывать не хотелось… В далекое-далекое прошлое, в молодость ушел Валентинов. Школьные звонки, старинные танго и вальсы, запах черемухи в саду на Воскресенской горе, лодка на темной реке, Ленка Веселовская с косой ниже пояса, страх и боль войны, и опять Елена Веселовская, одна только она – разная: новая и старая, в бриллиантах и бархате, в телогрейке и кимоно. Лена, Лена, Лена! Счастливым было постаревшее лицо, нежно подрагивали губы, нежность таилась в раздвоенном подбородке…
«Валентинов до сих пор любит мать! – сквозь головную боль и вертящуюся муть с жалостью и нежностью думал Игорь Саввович. – От него можно ожидать всего… Любит! Он любит маму!..» Игорь Саввович осторожно лег, сдерживая тошноту и обморочное головокружение, думал теперь о том, что он – как это ни горько и ни обременительно – тоже любит главного инженера, тянется к нему, хочет всегда видеть и слышать, гордиться Валентиновым, подражает ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142