– Подкованно…

* * *

Моя статья о валовой продукции и о том, что хватит деятельность промышленных и прочих предприятий измерять валом, наделает много разнообразного шума: противников будет не меньше, чем защитников, но победа придет, не сразу, конечно, но будет праздник и на нашей улице, прав же я был в конце-то концов! Иван Иванович меня настырно спросит:
– Везде проконсультировал?
– Иван Иванович, вы ее сами консультировали где только можно. У меня буквально не осталось вариантов. Никита Петрович Одинцов сам бы поставил подпись под этой статьей… Кстати, мы с ним обговаривали каждый абзац.
Иван Иванович по-стариковки негромко рассмеялся. И сказал:
– Да, по вашим статьям босиком ходить нельзя!
– Вот именно! Особенно если статья – украшение газеты!
– Уж так и украшение.
– Брильянт, Иван Иванович, алмаз, Иван Иванович!
– Уж так уж и бриллиант?
– Утверждаю авторитетно.

* * *

… Статью обсуждали на самом верху – вот какая получилась петрушка. Правда, меня отчего-то не пригласили, хотя оснований для неприглашения, на мой взгляд, не было, но начальству, ему виднее. Приглашать меня наверх будут часто, как только я стану редактором «Зари», – такой заделаюсь важной персоной, в чем нет ничего удивительного: покорный ваш слуга Никита Ваганов шел в редактора и, как говорится, дошел, чтобы вскоре предстать на «синтетическом ковре» перед профессорским синклитом. Теперь я вам скажу, что пережил диагноз уже на четыре года, что я до сих пор в форме, что собираюсь и дальше бороться с Сухопарой, а также Сухорукой – наименование значения не имеет. Она у меня, проклятая, попятится назад и в тыл – такая вот история человека с нечеловеческой настырностью. Моя фамилия Ваганов – так и запишите…

* * *

Я ходил на работу с четкостью хронометра, я работал чуть меньше суток, я делал все плюс еще немножко, и мной, будьте уверены, были довольны в редакции «Зари», и если случалось важное дело, отправляли меня, а отнюдь не Валентина Ивановича Грачева, то есть Вальку Грачева. Не имея никакого отношения к иностранным делам, именно я поехал на Кубу, потом в Испанию – при самой сложной обстановке – и все сделал так, как велит сам бог, наш господь. Иван Иванович от удовольствия бесшумно, по-стариковски смеялся, говоря:
– И дипломат, и дипломат!
– Рад стараться, Иван Иванович! Во имя «Зари», только во имя родной моей «Зари».
– Мне и патриотизм ваш нравится, Никита!
– Рад стараться, Иван Иванович!
Моя испанская миссия – опять без меня! – обсуждалась на самом верху, и вот здесь я рассвирепел: почему не пригласили? Я же ездил в Испанию, а не Иван Иванович, какая неблагодарность, черт меня совсем побери! Я там так старался, что можно было и пригласить, но – увы. Виноват в этом я сам: написал такую докладную, к которой, как говорится, ни прибавить, ни убавить. И поделом старательному дураку! Не просят – не пиши трактат, вместо записки на четыре с половиной страницы.
Мои добродетели однажды обернутся против меня: случай, когда я перестарался насчет полосы «Народного контроля». Я ее перенасытил проблемами, суждениями, предложениями, да так, что Иван Иванович вызвал меня, не глядя в глаза, начал вещать:
– Хотел бы я знать, кто способен выполнить все аспекты вашей полосы «Народного контроля». Перестарались? Или недомыслили? Спрашиваю: недомыслили?
Я ответил:
– Иван Иванович, вы слишком пессимистично смотрите на вещи. Я все возьму на себя.
– Не глупите, Ваганов! Не надо брать на себя невозможное, чтобы оправдаться! – Он обозлился. – Я вас больше не задерживаю, Никита Борисович!
Это самые яркие воспоминания из тех лет: самые яркие, можете себе представить, а все остальное – будни, обыкновенные будни, даже не суровые будни. Я, правда, немножко поджал хвост после выволочки у главного редактора, я резонно считал, что он, Иван Иванович, здорово будет влиять на назначение своего преемника, но, как покажет будущее, Иван Иванович начисто забудет историю с полосой «Народного контроля», а я, признаться, побаивался его памятливости. Ну вот и все, что я могу рассказать об очередном скучном, будничном промежутке моей жизни.


Глава пятая

I

Я не знаю, погубил ли, вознес ли на высоты моего шефа Александра Николаевича Несадова, лишив его места в «Заре». Рассмотрим первый вопрос: за три года работы со мной он до того разленился, обарился и приучился к кайфу безделья, что в конце концов из пяти материалов подписывал три, не читая. Два он читал так – первую и последнюю страницу. Первую он деловито, нахмурив светлые брови, читал с напряжением редакционной коллегии ревизора, последнюю открывал для того, чтобы якобы дочитывать статью при появлении в кабинете любого человека, даже курьера. Сделал его отъявленным лентяем, естественно, я; заместителю редактора однажды не здоровилось – я написал передовую, как-то день и вечер был по горло занят – я же писал передовую, и он, чистоплюй и барин, передавал мне гонорары за написанное, точно егерю за хороший гон. Так было…
Валька Грачев пришел ко мне в кабинет и начал резвиться:
– Никитушка, накатай за меня разгромную статью о работе отдела культуры. – Он шутил, он резвился, но Ваганов есть Ваганов и пишется Ваганов. Я спросил:
– Факты тщательно проверены?
– Все на гербовой бумаге с собственноручными подписями.
– Неси! У меня хоть маленькая, но семья.
Я в этом случае, как и в несадовском, мало интересовался деньгами, а брал Грачева в полон, заставлял бояться меня, поддакивать на каждом выступлении. Ведь голь на выдумки горазда и хитра. Валька выносил горшки за каждым, кто мог о нем отозваться плохо… Выносил ли я горшки за Никитой Петровичем Одинцовым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144