И теперь, когда все главное было позади, Никита Ваганов сделал карающее лицо. Он строго спросил:
– Разрешите узнать, товарищ Кузичев, кто позволил вам переслать материалы в газету «Заря»?
– Дра-а-а-сте вам! – театрально удивился Кузичев. – Материалы мне передал некий Ваганов с просьбой переслать их по назначению. На конверте был адрес.
– Да что вы говорите!
– Правду! Кстати, учтите: этот самый Ваганов – умный, работящий, но беспощадный человек.
Никита Ваганов подумал и сказал:
– Хорошо, я учту это ваше сообщение.


Глава вторая

I

В центре города сдавали в эксплуатацию современное здание гостиницы «Сибирь», пароходство приняло новое комфортабельное пассажирское судно, в роще, тесно прижавшись друг к другу, сидели парочками абитуриенты – не влюбленные, а зубрящие конспекты. Весело и грустно, активно и пассивно, напряженно и расслабленно, хорошо и плохо жил город Сибирск, и это было жизнью, настоящей жизнью.
Почти счастливый, насвистывающий «Чижика» Никита Ваганов поднимался на второй этаж дирекции комбината «Сибирсклес», чтобы повидаться с директором предприятия товарищем Пермитиным и его помощником – референтом Александром Александровичем Беловым. Зная, что через неделю-другую директор прочтет в центральной газете «Заря», Никите Ваганову хотелось еще раз убедиться в том, что такой человек, как Пермитин, может существовать только в качестве пенсионера… К Никите Ваганову можно относиться и так и эдак, но одно неоспоримо – высокая профессиональная добросовестность, которая и потребует немедленно увидеть человека, чье имя скоро станет известно стране как имя негативное. Кто знает, повезло или не повезло Никите Ваганову, но в коридоре он встретил Белова и еще не успел пожать руку референту – помощнику Пермитина, как ближайшие двери открылись и на пороге колоссом воздвигся Пермитин – человек двухметрового роста и предельно широкий в плечах. Не здороваясь, он хмуро оглядел Никиту Ваганова, потом Белова, хмыкнул и, наконец, поманил помощника толстым и, видимо, твердым пальцем:
– Шагай-ка за мной, Сан Саныч! И ты тоже, если хочешь, Ваганов… Впрочем, и через «если хочешь» заходи. Дело есть!
И пошел, не оборачиваясь, по длинному коридору, устланному бесшумной дорожкой, а Ваганов и Белов пошли за ним, переглядываясь и пожимая плечами, и кто бы ни попадался им навстречу, почти прижимались спинами к стенам, чтобы не столкнуться с грозно сопящим и ни с кем не здоровающимся директором. Они вошли в кабинет, молча сели. Пермитин мизинцем показал на лежащую на столе областную газету «Знамя».
– Что это такое? Я тебя спрашиваю, Белов! И тебя, Ваганов! Почему не согласовали со мной кандидатуру? Кто такой Шерстобитов? Кто? Это я вас спрашиваю!
Большое лицо было красным и опухлым, казалось, что Пермитин сию минуту вышел из парного отделения бани, маленькие глаза сверкали. Глядя на него, Никита Ваганов подумал, какая это страшная вещь, если человеку дана власть, а он не знает, как ею пользоваться, не понимает, что такое власть, и не хочет понимать, учиться подражать. Ведь вокруг него – и в самой дирекции и в десятках других учреждений – работали давным-давно люди совсем другой закваски, нежели Арсентий Васильевич Пермитин, но он не видел отличия, не понимал, чем от них разнится, гнул свою линию: «Штурм и натиск!» Он рычал:
– Кто Шерстобитов? Я вас спрашиваю? Белов! Ваганов! Говорите!
Белов обреченно молчал, ссутулившись, что было слегка карикатурным при его худобе и высоком росте. Никита Ваганов мигал, морщил губы и делал вид, что сосредоточивается. Вообще было странным, что Пермитин пригласил его в свой кабинет да еще, кажется, вербовал в сообщники: после статьи «Былая слава» он предал анафеме имя Ваганова, а вот позвал, требовал ответа, и Никита Ваганов многозначительно произнес:
– Александр Маркович Шерстобитов директор Ерайской сплавконторы комбината «Сибирсклес». Год рождения – семнадцатый, член КПСС, судимостей не имел, фронтовик… Вот так, Арсентий Васильевич!
– А ты чего скажешь, Белов?
Белов ответил:
– Хороший директор.
– Хороший?! Стоп, стоп! А не ты ли его давал этому… Как его? Ганкину! Ну, который из газеты… Ты давал кандидатуру Ганкину, Белов, отвечай?
– Понятия не имею.
– Интересно, Белов, интересно! Не имеешь понятия, а газета хвалит этого… Как его? Александра Марковича Шишова! – Он схватился за газету, и здесь произошло то, что вызвало волну отвращения к директору у Никиты Ваганова и заставило согнуться в три погибели Белова. – А почему он Маркович? Маркович почему, спрашиваю? Я кого спрашиваю, почему он Маркович?
Никита Ваганов, покраснев, сказал:
– Марк – русское имя.
– Русское! Сейчас мы узнаем, какое оно русское! Шашкин еще рассчитается за то, что скрывает национальность! Рассчитается!
Человек с распаренным лицом схватился за телефонную трубку, набрал номер отдела кадров комбината «Сибирсклес» и зарычал:
– Фомичев? Пермитин! Ну-к, открой папку этого вашего Александра Марковича Щеглова. Что? Шерстобитова? Хрен с ним, пусть будет Шерстобитов! Так! Читай, Фомичев, читай громко, я не усилитель… Так! Что? Еврей? Ага. Значит, еврей. А чего же он Шерстобитов? Партизанская кличка… Ну, будь, Фомичев.
Хмыкая, Арсентий Васильевич Пермитин, с разочарованием положив трубку на рычаг, крепко потер ладонью красное лицо, пожевал внезапно провалившимися губами и крякнул по-мужичьи, крякнул с великой досадой на то, что Александр Маркович Шерстобитов не скрывал национальность, так как для него, как знал Никита Ваганов, вопрос о национальности существовал только формально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144