Ц пропел отец Владимир и даже в рам
е окна умудрился отвесить поклон. Ц Пришел на тот случай, чтобы разделит
ь вашу печаль и скорбь по поводу столь великой утраты, которая плача и сте
нания достойна.
И вдруг заговорил по-простецки.
Ц Федор Иванович, Ц сказал поп. Ц Ворюги так обнаглели, что мне под поро
г две плохих иконы из украденных подбросили и записку оставили… Издеваю
тся, подлецы! Боже, наложи на мои скверные уста замок молчания!
Анискин мигом оказался возле окна.
Ц Какая записка?
На хорошей плотной бумаге форматом в половину писчего листа на портатив
ной пишущей машинке напечатано: «Чему вас учат в духовных семинариях, ид
иот? Эти иконы в сортир повесить нельзя! Боттичелли».
Ц Боттичелли! Ц охнул Анискин. Ц Это какой же национальной принадлежн
ости?
Ц Великий итальянский художник, Ц сказала за его спиной Маргарита Анд
реевна. Ц Эпоха Возрождения.
Ц Я от него мокрое место оставлю! Ц вдруг взревел голосом оперного Конч
ака поп. Ц Морду начищу, любо-дорого!
Из окна показалась несчастная физиономия Якова Власовича.
Ц Боттичелли, Тинторетто, Джорджоне, Рафаэль, а икон нету, Ц бормотал он.
Ц Веласкес, Рубенс, Гойя, а обворовали… Репин, Суриков, Левитан, а коллекц
ия Ц тю-тю… Греков, Сарьян, Иогансон…

В церковной ограде Анискин принимал из рук отца Владимира две подкинуты
е иконы. Молил:
Ц Пальцами, пальцами поосторожней цапайте. Я вот, например, специальны п
ерчатки поднадел, а вы, гражданин поп, всей пятерней иконы хватаете… Поос
торожней, поосторожней! Мы эти иконки на отпечатки пальцев исследуем, еж
ели мне велит прокурор следователя вызывать… Ц Он нарочито вздохнул.
Ц Мне теперь без райотдела милиции Ц хана! Учености нет во мне, этими… из
о-то-па-ми я ворюгу искать не умею…
Действуя руками в нитяных перчатках, Анискин аккуратно уложил иконы, меж
ду ними проложил слой материи, все это обернул плотной бумагой.
Ц Я его, изотопа, не знаю, в какой руке держать! Ц жаловался участковый.
Ц Вот такие дела, гражданин служитель культа! Ц И хитро, подначивающе, п
рищурился. Ц Я вас об одном прошу, гражданин поп, ежели вы преступника са
ми поймаете, вы ему, как в доме директора обещали, морду не чистите.
Отец Владимир торопливо перекрестился:
Ц Я сам не ведаю, что вещали мои оскверненные уста!
Ц А я ведаю, Ц отозвался участковый. Ц Ежели вы ворюге вязы свернете, ва
с судить придется Ц вот какая получается петрушка…

На буровой, неподалеку от которой шло оживленное, быстрое и современно-м
еханизированное строительство производственных, подсобных и жилых пом
ещений, участковый инспектор Анискин уединился с рабочим Василием Опан
асенко в укромном местечке. Здесь, пожалуй, было немного потише, хотя все к
ругом выло, стонало, бренчало и гремело.
Ц Ты меня, Василий, сейчас извиняй, назад извиняй и наперед извиняй, но у м
еня дело такое, что без разговору с тобой Ц зарез!
Ц Да брось ты, Федор Иванович, свои же люди, а я тебе до могилы благодарен,
что от водки меня увел… Спрашивай, дядя Анискин.
Участковый все-таки смущенно покашлял.
Ц Ну, так начну, Ц наконец решился он. Ц Ты, как бывший пьющий, обязатель
но знать должен, кому пьянюга одежонку загнать может, ежели, скажем, к прим
еру, на дворе ночь, а выпить нечего, а душа горит и… Ну, и прочее… К кому можн
о с одежонкой пойти и водки на нее взять?
Ц К Верке Косой! Ц мгновенно ответил Опанасенко. Ц У нее всегда водка е
сть, хотя она сама ее не покупает… Если у тебя деньги, за бутылку «экстры»
Ц шесть рублей, если у тебя тряпка Ц до утра рядиться будет, но хоть за но
вое пальто больше бутылки не даст… Ты чего, Федор Иванович, такой сделалс
я, будто тебя в воду опустили?
Ц Сделаешься! Ц печально ответил Анискин. Ц Я-то, парень, думал, что про
деревню и про Верку Косую все наскрозь знаю, а вот про эту водку… Этого я н
е знал, Василий! Ну, меня надо Ц на пенсию! Кто же за Верку водку в сельпо бе
рет?
Ц Не знаю, дядя Анискин.
Ц Ладно! Вопрос другой… Ц Анискин повернулся лицом к строительной зон
е, показал глазами на длинновязого Георгия Сидорова. Ц Вот он! Что за чел
овек?
Опанасенко подумал, затем уверенно сказал:
Ц Мужик правильной жизни, но тяжелый, ровно шарикоподшипник… Со всеми п
ересобачился, но по делу. Непорядок не терпит.

А Н И С К И Н. Вопрос так стоит, товарищ продавщица Дусенька… Ежели ты уже по
ела, а обеденный перерыв не конченый, то мы с тобой ошибки исправлять буде
м.
Д У С Ь К А. Какие такие ошибки?
А Н И С К И Н. А наши, Дусенька! Твои и мои… Ставлю правильный вопрос… Кто у те
бя водки много берет, а вот посуду ни-ког-да, повторяю, ни-ког-да не сдает?
Д У С Ь К А. Это подумать надо, об этом развороте я и не мыслила… Водку берет,
а посуду никогда не сдает?
А Н И С К И Н. Во! Во! Кто это есть и как прозывается?
Д У С Ь К А. Подумаем…
А Н И С К И Н. Дусенька, старайся, на почетну доску милиции угодишь.
Д У С Ь К А (торжествующе). Знаю! Вспомнила! Эго бабка Лизавета Толстых, чтоб
ей пусто было! Придет в магазин, скажем, пуговицу покупать, так душу вымота
ет Ц на мотоцикл. Или, скажем, берет шоколадны конфеты в бумажках, так не п
оверишь, почти кажду бумажку развернет. А вот если…
А Н И С К И Н. Охолонись, остановку сделай… Молодца! Теперь тащи счеты, костя
шками щелкай Ц мы прикидывать будем, сколько водки, по твоей памяти, Толс
тиха за последний месяц и квартал, ежели припомнишь, брала… Я от тебя до то
й поры не отстану, покуда до каждой поллитры не дойду… Ну, тащи счеты, игра
й ими, как твои двое субчиков на гитаре…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25