Яков Власович внезапно сделал догоняющее движение в сторону исчезнувш
его «Метеора», забеспокоился чрезвычайно.
Ц Как бы у матроса иконы не украли! Ц воскликнул он.
Ц Вам-то что? Ц удивился Анискин. Ц Иконы-то Ц поповские!
Ц Как что? Ц всплеснул руками директор. Ц Может пропасть народное дос
тояние.
Анискин примолк, глядя в пустой купол безоблачного неба, наконец проборм
отал огорченно:
Ц Народное достояние? Эх, еще не все понимаю…
Анискин ввел Качушина в комнату, в которой когда-то жила дочь Зинаида, и в
се здесь напоминало о ней Ц портрет на стене, стеллаж с отлично подобран
ными книгами, большое зеркало-трюмо. Пышная кровать была расстелена, гор
ел зеленый торшер для чтения, и Анискин сразу же показал на стеллаж.
Ц Ты, Игорь Владимирович, книги-то без спросу бери, Ц сказал он. Ц Ты без
книги, я уж знаю, не заснешь!
Следователь благодарно улыбнулся.
Ц Спасибо, Федор Иванович! Но у меня Ц другое чтение… Ц Он вынул из свое
го крошечного чемодана книгу, положил ее на тумбочку возле кровати. Ц На
до по делу почитать, Федор Иванович.
Анискин взял книгу, посмотрел на обложку и прочел:
Ц Владимир Солоухин. «Черные доски»… Про иконы?
Ц Да, Федор Иванович…
Участковый поскреб в затылке, покосился на Качушина.
Ц Может быть, и мне почитать, что ли, как вы закончите.
Ц О чем речь, Федор Иванович, завтра получите книгу…
Ц Ну, спокойной ночи!
Ц Спокойной ночи, Федор Иванович!

Ночь. Своей скрытой тропой к тайнику пробирается человек, высокий, с боро
дой, в перчатках, черных очках, поднятых на лоб. Шагает осторожно, на ногах
Ц чехлы, конечно, надеты, одной рукой бережно прижимает к себе две упаков
анные иконы, в другой руке Ц палка, сучковатая, толстая. Неизвестный едва
-едва прикасается ею к земле. У него вид предельно счастливого человека, О
ткрывается тайник, неизвестный сидит к нам спиной, хорошо освещенный лун
ным светом. Руки в перчатках Ц руки искуснейшего хирурга. Вот он закрыва
ет тайник, поднимается, пятясь уходит… О, ужас! Сучковатая палка остается
прислоненной к могучему дереву, отполированная до блеска временем и рук
ами, светится золотой загогулистой линией.
Ц Старик, старик, Ц пятясь от сокровищницы, шепчет неизвестный. Ц Знал
бы ты, дед, что продал за пятерку!

Ночь постепенно переходит в утро. Сладко спят на полу, на толстых матраца
х Евгений Молочков и Юрий Буровских. Под подушкой у второго Ц стопка из ш
ести икон. Оба сладко и смачно посапывают.
Быстро, как зверина, просыпается бригадир. Открыв глаза, сразу делается с
вежим, бодрым, готовым к немедленному действию. Не думая и не заботясь о сн
е соседей, гремит чем попало, скрипит половицами, бренчит дужкой ведра, из
которого жадно пьет воду.
Ц Четыре! Ц отрываясь от ведра, прокричал бригадир. Ц Это вам не в колхо
зе Ц до десяти у меня не поспите!
Поднимаясь, еле еще продирая глаза, Юрий Буровских ворчит:
Ц В колхозе не в десять поднимаются Ц в семь… А мы что, не люди? Жаден ты, И
ван Петрович, как поп…
Бригадир волчком повернулся к гитаристу, ощерился снова по-звериному.
Ц Поп? Ц зарычал он. Ц Поп, говоришь? Я жаден, а кто у попа и директора ико
ны украл? Ты Ц подлец, грабитель, ворюга. Я жаден, да работой, а ты… Шестью и
конами глаза Анискину отводишь… Ц Он призывающе обратился ко всем. Ц Ч
его молчите, чертовы работнички?! Если шабашник воровать начнет Ц кончи
лась наша сытая жизнь. Нанимать не будут, по миру пойдем с протянутой руко
й…
Ц Зачем ругаешься, Ц сказал Вано. Ц Не надо ругаться… А ты, дорогой друг
Юра, если виноват, иди Ц признавайся…
Ц Жить честно надо, Ц сказал Кадыр. Ц Человек ворует Ц не люблю. Иди, пр
изнавайся, без тебя достроим…
Ц Н-да, положеньице, Ц сказал Евгений Молочков. Ц Хуже архиерейского…

Юрий Буровских стоял растерянный и робкий Ц так на него наседал бригади
р.

Самый лучший день, пожалуй, вызрел над деревней и Обью! Просторно было так
, что глаз не хватало, красиво Ц что сердцу тесно. Анискин и Качушин шли по
улице неторопливо, находили время и поговорить и по сторонам посмотреть
. У трех древних осокарей они остановились, полюбовались на деревья, реку,
заречье, чаек, что с криками носились над безморщинной, но стремительно и
плавно несущейся к Ледовитому океану рекой.
Ц Красота какая, Ц сказал Качушин. Ц Теперь даже в райцентре четырехэ
тажные дома загораживают небо…
Ц Во! О красоте и поговорить охота, Ц обрадовался Анискин. Ц О ней, крас
оте, все собираюсь вам слово сказать, товарищ капитан… Ну, ладно, Игорь Вла
димирович… Я ведь прочел «Черные доски» Солоухина, который Владимир… Де
ревенский мужик, хоть и словом красуется… Так что прочел я «Черные доски
»…
Ц Понравилось?
Ц Наверное, понравилось, Ц задумчиво отозвался Анискин. Ц Да нет, прос
то понравилось, ежели я теперь пропавши иконы со смыслом ищу! Это и правда
: народное достояние да неоценимое богатство…
Они пошли по улице дальше, к клубу, на котором висела афиша фильма «Калина
красная».

Бежала серединой улицы, собирая за собой толпу, баба-сплетница Сузгиних
а, махала руками, вопила:
Ц Все иконы у Валерьяновны украли, всю одежонку увели, все Сережкины ден
ьги забрали… Ратуйте, люди, ратуйте, обратно банда завелась, а чего милици
я глядит! Ой, все у Валерьяновны скрали, ничего в доме не оставили, окромя щ
ербатой сковородки!
За Сузгинихой и толпой шла согнутая временем Валерьяновна. Подойдя к кры
льцу клуба, на котором стояли Качушин, Анискин, Паздников, Молочков, она вы
прямилась, сделалась той Валерьяновной, которой была когда-то:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25