— Последний нонешний денечек… — баритоном пропел он. — Пошумим так, что небу станет жарко!
— У Риты? — хлопотливо спросил Анисимов.
— Конечно! — проревел Прончатов. — Ее дурень опять в командировке. В научной! Двинули, Николаша!
Они пошли вдоль здания обкома, к центральной, самой шумной и веселой улице сибирского города. Всего двести метров теперь отделяло Прончатова и Анисимова от нее. Там, на конце двухсот метров, на центральной улице, ждали их распахнутые двери ресторанов, блестящие ради праздника такси, неоновые огни аэродрома, где зимой и летом водятся ананасы и черная икра; ждали их три городских джаза и филармония, тайны кулис областного театра, загадочная улыбка Риты — академиковой жены, который опять был в командировке. В научной!
— Алешка! — радостно охнул Анисимов. — Сбежал, стерва!
Их неторопливо догонял заведующий общим отделом. Сверкал на солнце его синтетический костюм, скрипели туфли, развевался на ветру выхваченный из-под пиджака галстук.
— Сбежал? — нежным голоском спросил Анисимов, когда заведующий догнал их. — Мамаша заболели?
— Мамаша здоровы! — ответил заведующий и тонко улыбнулся. — И папаша тоже!
После этого заведующий повернулся лицом к металлическим резным воротам обкома. Прончатов и Анисимов тоже посмотрели на них и удивились — ворота сами, как при словах «сим-сим, откройся!», медленно распахивались. Для чего это делалось, сначала не понималось, но потом медленно, сказочно показался ослепительный от никеля и глянцевой черни капот единственной в городе «Чайки». Плавным лебедем выплыла она на блестящий асфальт обкомовской улицы, бесшумная, как привидение, подвернула к Прончатову и Анисимову.
— Здравствуйте! — бесшумно открыв зеркальную дверцу, сказал шофер. — Прошу, товарищи Прончатов и Анисимов!
— Алеша? — тихо спросил Анисимов.
— Хе-хе два раза! — ответил заведующий общим отделом, заправляя галстук за борт пиджака. — Арсентий Васильевич изволили раскусить вас, господа!
— Так! — сказал Прончатов.
— Опять же — хе-хе два раза! — показывая золотые зубы, сказал заведующий. — Вам, господа, интересно, что сказал Арсентий Васильевич, когда вы вышли из зала заседаний?
— Интересно! — тихо сказал Прончатов.
— Арсентий Васильевич сказали: «Хулиганство!»
— Говори все! — прикрикнул Прончатов. — Говори!
— Потом Арсентий Васильевич сказали: «Эти хулиганы-директора, видимо, любят встречать Первомай в городе!»
— Кончай! — пропищал Анисимов.
— Потом Арсентий Васильевич улыбнулись во второй раз. «Конечно, это лучшие директора сплавконтор в Сибири, но их надо проучить!» После этого Арсентий Васильевич пошутили: «Пусть немедленно летят домой и начинают ликвидировать оставшиеся различия между городом и деревней!»
Заведующий общим отделом прикрыл капризной верхней губой три золотых зуба и печально закончил:
— Одним словом, братцы, сидайте в авто! Эх, черт, жалость-то какая!
— С аэродрома позвонили, Алексей Саввич, — сказал шофер, — что машина уже прогрета! Товарищам Прончатову и Анисимову выделен личный самолет начальника гарнизона!
— То-то генерал от смеха катался! — почесывая голову, сказал заведующий отделом. — Они, черти, обо всем заранее договорились! Потому и комедию ломали…
…Прончатов и Анисимов молчали всю дорогу до аэродрома. Когда же «Чайка», разбрызгивая грязь и снег, стала подниматься на взгорок и показалось летное поле, на котором стоял зеленый, как саранча, самолет, Прончатов нажал кнопку на дверце. Стекло бесшумно поползло вниз, в машину ворвалась тугая струя воздуха. Прончатов хватил ее полной грудью, смакуя, подержал в легких и, выдохнув, повернулся к Анисимову.
— Николай, — сказал он. — Вот и объединились обкомы. Есть у нас первый секретарь!
— Будь здоров! — ответил Анисимов. — За милую душу, друг Олег!
Возвращая Олега Олеговича из будущего в настоящее, автор напоминает, что герой находится в маленькой комнате, которая примыкает к его кабинету. Прончатов лежит на небольшой кушетке, думает о разной разности, так как всего несколько минут назад говорил по телефону с заведующим промышленным отделом обкома Цыцарем.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СКАЗА О НАСТОЯЩЕМ…
Олег Олегович поднялся наконец с кушетки, вяло подошел к дверям, взявшись за ручку, замер. Прошло несколько секунд, не более, — стоял у порога кабинета другой Прончатов. Он негнущейся рукой рванул дверь, энергичным шагом вышел в кабинет, небрежно — мизинцем — надавил белую кнопку.
— Было три звонка, — доложила Людмила Яковлевна. — Звонил Пиковский леспромхоз, второй секретарь райкома Гудкин и Поляков.
— Чаусова, да поскорее! В район…
Через десять минут у крыльца стояла тройка, запряженная в легкую тележку. Гошка Чаусов в кожаных рукавицах, натягивая вожжи, зычно кричал: «Не балуй!» Лежал на тележке цветной ковер, на лошадях разноцветилась праздничная сбруя, под дугой у коренника ждал своего времени колокольчик. Полуденное солнце цеплялось за маковку церкви, белесое небо было покрыто сиреневыми точечками и вращающимися бордовыми кругами.
— Пошел! — выдохнул Прончатов.
IX
Нигде не сбавляя иноходной рыси, прогрохотав досками мостика, тройка выскочила на взлобок горушки, сглотнула четыре километра по прямой, потом, загибая крутую дугу, обежала травянистый холм, и на седьмом километре открылся деревянный город Пашево. Перво-наперво стояла на краю деревянная тюрьма, похожая из-за решетчатых наоконников и башенок на замок; за тюрьмой пошли белые особнячки, за ними начали изгибаться по профилю дороги двухэтажные брусчатые дома образца тридцатых годов, а уж за ними бешеные колеса торжествующе застучали по деревянной мостовой, на двух сторонах которой локоть в локоть, лицо в лицо стояли районные учреждения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79