Чуть не задев друг друга локтями, главный инженер Тагарской сплавной конторы и заведующий кафедрой теоретической механики разошлись на узком тротуаре и спокойненько двинулись дальше: один на отчетно-выборное профсоюзное собрание, второй — на реку купаться.
Меж ними было уже метров десять, когда Прончатов остановился, сосредоточенно почесав подбородок, подумал о том, что парторг Вишняков — уникальное явление, если умудрился за пятнадцать лет ни капли не измениться. Понятно, что мысль была вызвана встречей с Кашлевым, который пять лет назад вступил в партию, а его отец — матерый кулак — привез с фронта полный букет боевых орденов и теперь бригадирствует в колхозе. А вот Вишняков оставался Вишняковым.
Часы показывали восемь. Прончатов круто повернулся, заложив пальцы за борт пиджака, легкой, прогуливающейся походкой направился к клубу. Он был ради собрания одет в строгий черный костюм, белую сорочку и черные туфли с острыми носками. Когда Прончатов приблизился к крыльцу, рабочие повернулись лицами к нему, поздоровавшись хором, образовали проход в двери. Не имея возможности здороваться с каждым отдельно, Олег Олегович отвесил сдержанный общий поклон, поднявшись на крыльцо, по длинному коридору прошел в кабинет директора клуба, где сначала сел на дерматиновый диван, а уже потом сказал:
— Добрый вечер, добрый вечер, товарищи!
За столом сидела руководящая сплавконторская тройка: парторг Вишняков, председатель завкома Иван Фомичев и комсомольский секретарь Сергей Нехамов. Когда Прончатов вошел в кабинет и сел на диван, Иван Фомичев — однорукий человек с обожженным лицом — оживленно поднялся, подбежав к Прончатову, наклонился.
— Здоров, здоров, Олег Олегович! — радостно закричал он. — Куда ты пропал, мил человек, если до тебя дело есть? Мы тут будущий состав завкома подрабатываем. Присаживайся, Олег Олегович, позыркай, чего мы тут накропали…
На этих словах Иван Фомичев осекся: Прончатов глядел на него пустыми глазами, а нижняя губа у него насмешливо оттопыривалась.
— Что ты, Иван Матвеевич, — любезно сказал Прончатов. — Какое я имею право вмешиваться в дела общественных организаций? Ты уж уволь меня, Иван Матвеевич, уволь!
Иван Фомичев растерянно замолк. Добрый, общительный, свойский парень, он никак не мог понять, чего это не поделили такие хорошие, замечательные люди, как главный инженер и парторг. С Олегом Прончатовым Ванюшка Фомичев учился в одной школе, однако женат он был на дочери Вишнякова; Олег Прончатов когда-то рекомендовал калеку Фомичева на пост председателя завкома, а Вишняков за него, однорукого, писал доклады и выступления… Так чего же они ссорятся, почему глядят друг на друга сурово, отчего никто из них не улыбнется в ответ на добрую, наивную, славную улыбку Ивана Фомичева?
XII
Как полагается на любом собрании, выбрали рабочий и почетный президиум, проголосовали за регламент, утвердили руководящие органы собрания, немного пошумели по тому поводу, что доклад длинен. Затем, как и полагается, рабочий президиум долго занимал свои места, а выбранный в него Никита Нехамов из первого ряда прокричал заносчиво:
— Не хочу от своих отбиваться! Уж если в президиум, так выбирай всех Нехамовых!
Собрание охотно засмеялось давно известной реплике старика, две стесняющиеся работницы рейда наконец решились взойти на сцену, и уж тогда Иван Фомичев поднялся на фанерную трибуну. Все наконец пришло в норму, и Олег Олегович, тоже дружно выбранный в президиум, принял ту позу, в которой всегда сидел на собраниях. Для этого Прончатов свободно положил руки на стол, ноги вытянул, расслабленной спиной оперся на спинку стула, ибо именно в такой позе он мог, не шевелясь, просидеть два часа, поражая терпением даже выдержанных заседальщиков.
Как водится в поселковых клубах, висела под потолком люстра со стекляшками из бутылочного стекла; шесть деревянных колонн подпирали — бог знает зачем — потолок, желтые панели опоясывали стены, к которым никто и никогда не прикасался спиной. Стулья были канцелярские, соединяли их в ряды толстые кедровые планки. Светом со сцены было хорошо освещено только несколько первых рядов, где сидели Нехамовы, одетые в однообразные шевиотовые костюмы и без галстуков, так как старый Никита презрительно называл их «селедками». Женщины нехамовского рода располагались во втором ряду — им капризный глава семейства отводил отнюдь не первое место в жизни.
Дотошно, внимательно осмотрев зал и людей, Прончатов начал подремывать под мерное поскрипывание рассохшихся стульев; впрочем, он на лету поймал из доклада несколько цифр, обратил внимание на то, что под руководством профсоюзной организации повысилась трудовая дисциплина, но остального не слушал, так как ничего нового Ванюшка Фомичев ему сообщить не мог, и весь доклад Олег Олегович думал о том, как в последнее воскресенье месяца устроить себе охоту и рыбалку. На этот раз он пригласит механика Огурцова, покажет ему, взяв предварительно клятву о неразглашении тайны, заветное Долгое озеро. Прончатов прихватит новое ружье, две заграничные блесны, и все будет так хорошо, как никогда не бывало. Перипетии рыбалки и охоты Прончатов обдумывал до тех самых пор, пока доклад не закончился. Народ зашумел, задвигался, и временно председательствующий парторг Вишняков торопливо прокричал:
— До начала перерыва мы имеем возможность предоставить слово двум выступающим. Слово имеет товарищ Семеновских!
Зал длинно и охотно заржал. Вот уже лет десять не было в Тагаре собрания, на котором бы первым не выступил пожилой счетовод из бухгалтерии Анипадист Григорьевич Семеновских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79