– Что такое?– Ой, ой! – качается Валька Чирков.– Ко-ко-зел! Ик! – стонет Лука Рыжий.– Какой козел? – недовольно спрашивает капитан и совсем высовывается из двери.– Действительно, козел! – недоумевает капитан. – Что за наваждение!.. И в самом деле козел! – удивленно продолжает он, выходя из каюты. Он босиком и поэтому по металлическому полу идет на цыпочках.Капитан молчит, почесывает шею, соображает. Ноги переступают и быстро синеют. Наконец облегченно выдыхает воздух:– Все понятно! Бородатый черт забрался в Луговом… На дворе было холодно, вот его и потянуло к теплу… У машины спал?– У нее.– Так и есть! – веселеет капитан. – Ах ты, бородатый зверь! Что же с тобой делать?Холод мурашками пробегает по ногам, леденит, и капитан обнаруживает, что стоит босиком на железной палубе; недовольно сморщившись, поворачивается и уходит в каюту, сердито пристукнув дверью. Но она скоро опять открывается.– Козла накормить, а в Луговое дать радиограмму, да чтобы без смеха!– Есть! – отвечает Лука Рыжий. – Есть накормить! 2 В тридцать пять метров от носа до кормы, в четырнадцать – от борта до борта «Смелого» тесно уложена жизнь речников. На долгие месяцы пароход для них – дом, улица, театр, место работы и отдыха.Вспомнив Чулым, «Смелый» бежит вверх по реке. Обская чайка – баклан – взлетает косо над пенистым гребнем волны, открывает ветру белое брюшко и, сложив острые крылья, падает в воду. Обочь парохода – полузатопленные тальники, как вытеребившиеся метелки. На берег нет и намека: вода и тальники, тальники и вода. Овальной чашей висит над Чулымом небо… Бежит «Смелый». Двое суток нигде не останавливаясь, будет идти к Чичка-Юлу. Двое суток беспрестанно биться машине, звенеть якорным цепям, крутиться штурвалу.Три часа дня. Послеобеденное время; окончились уборочные работы, аврал, смена вахт, обед. По старому обычаю во время порожнего рейса всем, кто свободен от вахты, можно находиться на палубе. И теперь здесь оживление. На высоком стуле с подлокотниками, в меховом пальто, в зимней шапке сидит капитан с книгой в руках. Временами он отрывается от книги, быстро оглядывает сквозь очки плес, мимоходом бросив штурвальному несколько слов: «Держи, Лука, левее, на кривую ветлу…» или «Не рыскай, не рыскай!..» – опять читает, то пришептывая, то едва приметно улыбаясь.Ветер перелистывает страницы книги, но капитан приспособился: прочитанное скрепляет бельевой прищепкой.Вдоль лееров на скамейках устроились ребята. Высунув язык, боцман Ли вырезает из замшелого березового корня небольшую модельку «Смелого». Два года занят он этим и теперь прилаживает на носу миниатюрную паровую лебедку. Костя Хохлов насвистывает, Иван Захарович пристроился у теплого вентилятора. Он держит в руках губную гармошку и молчит, неподвижный, скучный.– Иван Захарович! – говорит Костя. – Дунул бы в гармошку.– Иди-ка!.. – лениво отвечает кочегар.– Вот именно! – обрадовавшись, вступает в разговор Валька Чирков. – Шел бы ты, Костя… куда-нибудь…Лука Рыжий протягивает руку к сигналу, жмет: над рекой разносится тоненький свисток «Смелого». Гремит рулевая машинка, слышно, как по борту ползет, царапая дерево, штуртрос. Пароход слегка покачивается, сваливается на борт.Солнце, повернувшись, светит сбоку. Костя щурится, зевает и вдруг, так и не успев зевнуть до конца, соскакивает со скамейки, перегибается через леер и, прикрыв губы руками, чтобы не услышал капитан, зовет:– Петька! Передряга, на палубу!Из палубного люка появляется Петька, останавливается перед капитаном, ждет приказаний.– Товарищ Передряга, сюда! – подмигивает Костя.Валька Чирков заинтересованно поворачивается к матросу. Парнишка одет смешно – на нем замызганные брюки галифе, рыжие сапоги, а вместо фуражки – зимняя шапка из собачины. Матрос Петька Передряга бережет новую матросскую форму: надевает ее только перед выходом на берег.– Матрос Передряга, отвечай! – тихо говорит Костя, когда Передряга отходит достаточно далеко от капитана.– Ну!Костя подбоченивается, вздергивает голову, один глаз прижмуривает.– Отвечай!.. Что должен предпринять часовой, если к вверенному ему объекту приближается неизвестный?– Ну! – мнется Петька.– Не нукай! Что должен делать часовой?Боцман Ли отрывается от кораблика, морщинисто улыбается Петьке:– Не стесняй, Петька, отвечай… Хорошо отвечай!– Отвечай, матрос Передряга!Духом выпаливает Петька:– Стрелять из ружья.Валька Чирков тихонько хохочет. Иван Захарович переворачивается с боку на бок, подносит гармошку к губам, издает протяжный мелодичный звук. Боцман укоризненно покачивает головой:– Неправильно! Сначала надо сказать: «Кто идет?..» Сразу стрелять нельзя. Своего убьешь, товарища убьешь. Надо говорить: «Кто идет?» Потом надо сказать не ружье, а винтовка.– Повтори! – требует Костя. – Так! Теперь отвечай, что нужно сделать с часовым, если на вверенный ему объект пробрался шпион?– Судить… – колупая палубу сапогом, отвечает Петька.– Правильно! А теперь скажи, матрос Петька Передряга, что мы должны сделать с тобой, который пропустил на судно козла?Петька Передряга вскидывает длинные ресницы, оторопело открывает рот. От обиды, от неожиданности он начинает шмыгать носом и сопеть. Боцман Ли видит это и соскакивает с леера, взмахивает маленьким сухим кулачком.– Костя, большой матушка! Чего привязался к Петьке, отставай! – Щелочки глаз боцмана блестят сердито, и, вероятно, от этого на палубе становится еще веселее. Петька Передряга переступает с ноги на ногу, томится.– Валентин! – обращается к штурману капитан. – Присматривай за курсом…Отложив книгу, капитан сдвигает на лоб очки, неторопливо массирует уставшие веки пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32