Ильмовые обречены, так как против голландской болезни, или микоза сосудов, вызванного несовершенным грибом, наука не знает действенного средства.
Это были трудные годы: погибшие вязы спиливали по ночам, в тайне от горожан, раскорчевывали, высаживали молодые липы, рябины, широколистные клены, березы, но это была не равноценная замена; под пером ученической ручки рождались строки о войне, смерти, бренности мира: «…не хочется верить, что атом урана затем приручили люди, чтобы оставить в звездном тумане Землю с обугленной грудью…» Офицер, храбрый воин, Валентин Динабургский временами терял веру, отчаивался, короткие летние ночи были наполнены кошмаром – погибающие деревья протягивали голые ветви, молили о спасении. Минуты слабости и отчаяния сменялись верой, кипучей деятельностью, жизнь была подчинена единственному: спасению деревьев. Книги, переписка с учеными, сотни километров, нахоженных по аллеям парка в мучительных раздумьях. Постепенно вступал в свои права закон, существующий только для сильных, только для тех, кто умеет бороться и ждать: «Кто ищет, тот всегда найдет!»
Валентин Динабургский и на этот раз не может вспомнить, когда и каким образом в его руках оказалась фотография: деревянная скульптура, у подножия которой было написано: «Остановись, путник! Узникам „Глазхаузена“ это скорбное дерево, вбитое в каменистую землю Карельского перешейка, посвящается». Он вслух повторил:
– Вбитое в землю!
А что, если не вбивать, а что, если… Если прямо на корню, отбросив за ненадобностью пилу и топор, пустить в ход резцы и стамески? Мысль казалась дерзкой и неосуществимой – виданное ли это дело резать скульптуру из дерева прямо на корню!
– Резец и стамеска!
Такие люди, как Валентин Динабургский, люди больших страстей и непрестанных забот о ближнем своем, издалека узнают друг о друге, знакомятся, дружат. Осененный дерзкой мыслью Валентин Динабургский бросился во Дворец пионеров и школьников, где кружком резьбы по дереву руководил Константин Иванович Могут – бывший архитектор области, а теперь пенсионер и добровольный наставник талантливых ребят. С третьего слова он понял взволнованного директора парка, мгновенно загоревшийся идеей Валентина Динабургского, назвал две фамилии своих бывших, самых талантливых учеников – ныне модельщиков Брянского завода дорожных машин.
Так в городском парке появились Игорь Жданов и Виктор Михайлов – самородки из той плеяды русских умельцев, которые и блоху подковали. Но какими они были разными внешне. Игорь – коренастый, плотный шатен, подвижный, разговорчивый, а Виктор, напротив, сухощавый, немногословный блондин, но с такими же большими и темными руками, как его товарищ. Роднили их не только руки…
– Мне думается, что надо делать что-то крупное, значительное, напоминающее исполинов с острова Пасхи, – говорил Валентин Динабургский, стоя возле громадного, но уже мертвого вяза. – Скульптуры должны наводить на мысль о вечности…
Резчики сами не знали, что будут делать, но энергично, в один голос отказались от подражания знаменитым камням. Это не было неожиданностью для Валентина Динабургского – он был много наслышан о ненависти к подражанию знаменитых резчиков с завода дорожных машин. Первая встреча завершилась сухими, неопределенными словами Игоря Жданова:
– Ну чего же, подумать можно, если есть над чем думать…
Валентин Динабургский внутренне, чтобы не заметили резчики, ликовал. Он ведь пригласил ребят только для того, чтобы узнать, можно ли превратить дерево на корню в скульптуру, а Игорь и Виктор – это было видно по лицам мастеров – уже мысленно затачивали резцы и стамески, видели что-то живое, близкое, свое в обнаженном теле погибающего дерева. Происходило все это зимой, и, забегая вперед, скажем, что только зимами всегда будет твориться очередное чудо. Чтобы горожане очередной весной видели уже законченную работу…
Ровно через три дня и три ночи, как это бывает в сказках, по свежей пороше Игорь и Виктор пришли в тихий и сонный парк. Мастера загадочно сказали директору парка:
– Всякая сказка начинается со сказочника.
День, короткий зимний день уже был на исходе, когда впервые прикоснулись к дереву резцы и стамески – ведь мастера могли работать только после того, как кончится служебный день на заводе дорожных машин. И они, конечно, не могли предвидеть, что их любительский бесплатный труд принесет им всемирную известность. Тяга к гармонии, красоте, ненависть к злу, убившему прекрасные деревья, – только это руководило Игорем Ждановым и Виктором Михайловым, когда они работали, забыв обо всем на свете, а чаще всего – об ужине.
Не было никаких делегаций и многочисленных зрителей, ничья рука эффектным движением не срывала со скульптуры покрывало, когда резец снял последнюю стружку, и в Брянском городском парке поселился «Сказочник». Изборожденный мудрыми складками лоб, всевидящие добрые глаза, патриаршья борода и руки, положенные на посох странника, с которым пройдено столько дорог, сколько их есть на Руси Великой. Много людских и жизненных тайн знал деревянный провидец, часами и сутками мог рассказывать сказки и были, не зная, где кончается выдумка и начинается жизнь.
Игорь Жданов сказал:
– Старичок-то у нас получился компанейский, как бы не заскучал ненароком…
Два мастера и поэт понимающе переглянулись, сдержанно – не могут же взрослые мужчины ликовать, как мальчишки, – улыбнувшись, посмотрели в ту сторону, куда глядел «Сказочник». Это была даль, где было много места для людей, зверей, птиц, с которыми умел неторопливо беседовать «Сказочник».
1 2 3