Викарий дико заорал. Он и не думал, что его, духовного наставника, станут пытать. Острая боль, пронзившая все его тело, заставила старика тут же пересмотреть свои надежды на спасение.
– Стойте, прекратите, – взвизгнул он. – Я все скажу. Все расскажу. Да, это герцог Инфантадский, построивший монастырь для своей дочери, устроил меня сюда наставником. Он слишком любил свою Анну и потакал всем ее прихотям. Когда Анна захотела стать аббатисой, то…
– Дон Октавио самолично руководил строительством? – перебив его, спросил инквизитор.
– Да, – коротко кивнул головой викарий, отчего крупные капли пота, выступившие у него на лбу, упали на каменный пол подвала.
– Тебе не показалось странным, что столь уважаемый и высокородный гранд самолично руководит грязной стройкой?
Викарий изумленно уставился на инквизитора, спокойно сидевшего перед ним в кресле-троне.
– Да, конечно, сие весьма странно. Но только, – тут лицо викария приобрело хитрое выражение, – я-то видел, что во время строительства дон Октавио проводил на месте возводимого монастыря какие-то странные обряды. Ну, для меня, человека духовного, любой строительный процесс есть странный обряд и ритуал, – тут же оговорился он.
Дон Хуан громко хмыкнул.
– Значит, во время строительства монастыря Босых кармелиток дон Октавио использовал некие обряды и ритуалы, которые показались тебе странными, – констатировал инквизитор, кивая секретарю.
Просперо ухмыльнулся и быстро записал последнюю фразу.
– Да, Господь свидетель, я не хотел этого, но так надо! – вскричал викарий. – Да, я готов свидетельствовать, что герцог Инфантадский, отец настоятельницы этого монастыря, – колдун и чародей!
– Почему же ты раньше не донес на него? – улыбаясь, тут же задал вопрос дон Хуан. Ему было приятно, что коварный викарий сам загнал себя в ловушку.
Глаза брата Варфоломея забегали, рот искривился в судороге.
– Ты что-то скрываешь от нас, – сказал инквизитор и сделал Санчесу знак.
Тот поднес раскаленные щипцы к телу несчастного, ухватил кусок кожи и медленно потянул к себе, растягивая пытку. Викарий завопил так истошно, что заснувшая было Маргарита Лабе, а также многие другие послушницы, запертые тут же в подвале, проснулись. Они испуганно переглянулись, дрожа от ужасного предчувствия.
– Все, – скорбным шепотом сказала Жануария. – Начали пытать.
Запах паленого мяса, к коему уже успели привыкнуть инквизитор, Санчес и Просперо, наполнил все, даже самые отдаленные уголки подвала.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – орал викарий, извивающийся на веревках.
– Ну посуди сам, не мог же дон Октавио, высокородный гранд, стать в один миг, согласно твоему рассказу, колдуном и еретиком, – спокойным тоном произнес Великий инквизитор. – Или ты его просто оговариваешь, а?
– Нет-нет! – вскричал бледный как смерть викарий. – Герцогу Инфантадскому помогал крещеный еврей Авраам Клейнер!
– Так, значит, дону Октавио помогал совершать странные обряды и ритуалы некий крещеный еврей? – переспросил дон Хуан.
Духовный наставник «босых кармелиток» взвыл, потому что Санчес вновь ухватил его раскаленными щипцами.
– Да! Да! Да!
Секретарь подробно записал, что подследственный, брат Варфоломей указал на сговор герцога Инфантадского и крещеного еврея Авраама Клейнера с целью сделать из достойного монастыря колдовское гнездо.
Инквизитор прочитал записи допроса, удовлетворенно кивнул головой и вышел из подвала. Пытка меж тем продолжилась до тех нор, покуда викарий не был замучен до полусмерти.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Утром, едва солнце взошло над горизонтом, Анна, которая устроилась спать прямо в библиотеке, была разбужена громким стуком в ворота монастыря. Она вскочила со своего импровизированного ложа, составленного из двух кресел, и подбежала к окну. Ей было прекрасно видно, как стражи, дежурившие у ворот, немедленно распахнули их, пропуская во двор троих всадников. Настоятельнице на миг показалось, что это отец наконец-то приехал по ее зову, дабы освободить монастырь от ужасных инквизиторов. Однако, приглядевшись внимательнее, Анна обнаружила, что всадниками были всего лишь приехавшие вместе с доном Хуаном фамильяры. Третий же, сидевший не на коне, а на осле, оказался не кем иным, как старинным знакомым дона Октавио, частенько приезжавшим в усадьбу, евреем Клейнером. У отца Анны с ним имелись какие-то финансовые дела.
Клейнер тяжело слез с осла, разгладил бородку и спросил у одного из фамильяров, почему это «достопочтенный дон Октавио назначил ему срочную встречу не в усадьбе, как обычно, а в монастыре?». Анна, услышавшая сей вопрос, тут же догадалась, что инквизитор заманил еврея в ловушку, а потому не удержалась и, высунувшись из окна насколько это было возможно, закричала:
– Беги, Авраам, беги! Это ловушка! Спасайся! Беги к моему отцу! Пусть он немедленно едет сюда!
Еврей, у которого в крови еще со времен исхода из Египта жило чувство опасности, тотчас кинулся к незапертым воротам, но фамильяры, все как на подбор молодые и крепкие мужчины, опередили его, закрыв последний путь к отступлению. Они подхватили еврея под руки и повалили на землю. На шум из трапезной, куда только что были загнаны все оставшиеся на свободе послушницы, вышел брат Бернар. Он бегло взглянул на Анну, которая во все глаза смотрела из своего окна на творившееся во дворе, и нарочито громко, так, чтобы ей было слышно, приказал фамильярам:
– Тащите этого колдуна в пыточную. Там его уже ждут.
Анна с ужасом отшатнулась от окна. Она прошлась по библиотеке. Ее мысли путались. Затем, собравшись с силами, настоятельница вышла из своего укрытия и направилась в церковь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65