– Всегда есть Абер, – произнесла Ронвен слабым голосом. – Ты же знаешь, молодой Ливелин тебя любит.
Элейн на миг перестала метаться взад и вперед по залу.
– Неужели мне всю жизнь суждено спасаться бегством в Абер?
– Нет, миледи. – Энн схватила ее за руку. – Умоляю, выслушайте нас. Мы все вас любим, ваш дом теперь в Фолкленде.
Элейн пожала плечами:
– А Малкольм согласится послать за моими дочерьми?
Энн улыбнулась:
– Я думаю, он согласится на все, что угодно, миледи, лишь бы вы были счастливы.
III
Ноябрь
Письма, которые Элейн писала Маргарет, оставались без ответа. В ответ на послания Малкольма королю Генриху, в которых он дипломатично, как бы к слову, осведомлялся о дочерях Элейн, тот коротко сообщал, что, поскольку их мать умерла, они переданы на воспитание кузине, где растут, окруженные любовью и заботой. Короля как будто не насторожило то, что Малкольм интересуется судьбой дочерей Элейн. Более того, он даже не проявил никакого любопытства относительно того, кто такая новая графиня Файф, и ни словом не обмолвился об отце детей.
– Будь терпелива! – говорил ей Малкольм, которого утомила вся эта история. – Скоро у тебя появится еще один ребенок, и тебе будет чем заняться, – увещевал он ее, после чего снова отбыл по делам в Стирлинг.
Но однажды терпение Элейн все-таки лопнуло, и она, вызвав к себе Ронвен, потребовала:
– Отправляйся и привези их! Ты должна привезти их в Фолкленд! Малкольм даст тебе людей. Укради их, похить их, все сделай, но только привези их сюда! Поезжай сейчас же, пока не наступила зима.
В ночь перед отъездом Ронвен вложила в руку Элейн небольшой сверток. Элейн долго, в каком-то оцепенении смотрела на него. Она вновь ощущала присутствие Александра. Он был рядом, где-то в спальне, она даже чувствовала его, – только его скрывала тень. Закрыв глаза, она поднесла сверток к губам.
– Это феникс? – спросила она в изумлении.
Ронвен мрачно кивнула:
– Я нашла его в развалинах, на пепелище.
Элейн развернула лоскут из мягкой кожи, в который была завернута подвеска. С благоговением она держала в руке талисман.
– Он всегда говорил, что мне не надо бояться Малкольма, – прошептала Элейн. Она невольно, только ей понятным жестом прикоснулась к своему плечу. Ронвен, заметив это, улыбнулась.
IV
В начале января пошел снег. На дорогах намело сугробы, и проехать по ним стало невозможно. В замке жарко топились очаги; музыканты и менестрели целыми днями развлекали домочадцев.
По утрам Элейн спала допоздна. Ее тело стало неповоротливым и грузным; она постоянно ощущала усталость. Солонину, зимнюю пищу, она не принимала; не для нее была и неподвижная, тесная жизнь в ограниченном мирке замка. Она соскучилась по езде верхом; ей хотелось, чтобы дочери были рядом. Вокруг нее были камеристки, слуги и прочие домочадцы. Муж каждую ночь спал у нее под боком, обнимая ее живот, как свою собственность, а она постоянно испытывала невыносимую тоску одиночества. Ее возлюбленный не возвращался. Элейн не носила подвеску, – она боялась, что Малкольм увидит ее и обо всем догадается, – но держала ее недалеко. Александр не приходил.
Зато появлялась другая гостья – и в сумерках, и при свете холодного зимнего солнца. Гостья, которую никто, кроме Элейн, не видел, – женщина, что обычно приходила в черном бархатном платье. Но теперь она была в белом, с серебром. Она улыбалась, и Элейн понимала, что в Фолкленде ей хорошо и она счастлива тут. «Кто ты?» – громко спрашивала ее Элейн, но дама бесшумно скользила над заснеженными садами и растворялась в белом сиянии снегов.
Мари…
Возможно, она сама придумала имя для этой женщины-призрака, с которой ее связывали узы крови и судьба. Она была с Элейн повсюду – в Фозерингее, в Фолкленде; делила с ней горькое одиночество в замке Лох-Ливен и в долгие годы невзгод всегда была для нее утешительницей.
Проходили неделя за неделей, но от Ронвен не было никаких известий. Поначалу Элейн ждала, особенно не волнуясь. Ей было чем занять свои дни. Она ходила в конюшню навещать лошадей, застоявшихся в своих стойлах, и следила за хозяйством в замке, впервые за все время приняв на себя хозяйственные обязанности жены Малкольма. А тот на радостях доверил ей ведение всех денежных расчетов в своих владениях. Графство Файф не было ни слишком обширным, ни богатым. Оно являлось одним из семи небольших древних графств, составлявших Шотландское королевство, и было крошечным по сравнению с бывшими владениями Элейн, которыми она правила в качестве графини Честер. Но в Шотландии графы Файф были облечены властью и пользовались огромным влиянием и, что важнее всего, их почитали особо, так как по старинной традиции им было дано право входить в святилище под Священным крестом клана Макдаффа и при пронации возлагать корону на главу нового короля.
Элейн охотно занималась хозяйством, но если ей порой недоставало чего-то, так это уединения. Она ни на минуту не могла остаться одна, чтобы посмотреть в огонь или в чашу с водой там прочесть, что происходит с Ронвен; она не могла вызвать дух Александра. Ночь за ночью она лежала с открытыми глазами, слушая равномерный храп Малкольма у себя над ухом, ворочаясь с боку на бок на пуховой перине, чтобы ее телу не было так тяжко ощущать его собственное бремя. Над замком завывали зимние ветры; они гуляли по равнинам срединных земель Файфа и били в обледеневшие стены крепости.
Та ночь выдалась особенно холодной. Спина у Элейн болела; болели ноги. И болело сердце. Она устроилась повыше на подушках, соображая, не пора ли ей опять посетить уборную. В спальне было холодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182