Он мрачно улыбнулся.
– Поэтов почитают и в Шотландии, леди Элейн, но только если поэт не является старшим сыном графа. – Горечь, с которой он это произнес, никак не сочеталась с его красивым обликом и ясными светлыми глазами.
– Вашему отцу не нравится, что его сын поэт? – удивленно спросила она.
– Не в этом дело. Оруженосцам положено слагать стихи и поклоняться прекрасной даме. Только вот…
– Только им не следует писать слишком хорошо, не так ли? – подсказала она.
Он засмеялся немного растерянно, но удовлетворенно.
– Я не люблю турниров и состязаний в стрельбе из лука и поэтому могу вам показаться женоподобным, ведь вы сами ездите верхом лучше, чем большинство мужчин, – застенчиво произнес он.
– Но мне, увы, не приходилось выступать на турнирах, – пошутила она. – Да и состязания мне не по нутру. Лучше почитайте еще какое-нибудь стихотворение.
– Вы этого в самом деле желаете? – Он не хотел, чтобы она заметила его волнение.
– В самом деле, – настаивала она.
После этого он стал часто к ней захаживать. Он без конца писал стихи в ее честь, не давая ей передохнуть, а затем начал с застенчивым видом баловать ее подарками – то подарит розу, то ленту, то золотое кольцо, то украшение из жемчуга.
Малкольм хохотал во все горло:
– Ты вскружила щенку голову! Но берегись, моя дорогая, королева может приревновать. Знаешь, он ведь перестал сочинять стишки в ее честь! Да он теперь на нее почти не глядит.
К огромному своему удивлению, Элейн, услышав это, покраснела. Дональд вовсе не был щенком. Да, он был юношей, но уже и мужчиной, и чувства, которые он пробуждал в ней, пугали и волновали ее. Она испытывала к нему неодолимое влечение, и чем чаще они виделись, тем труднее ей становилось противиться его обаянию.
– Мальчик – поэт, – сказала она, оправдываясь. – Он с удовольствием будет читать стихи любому, кто готов его слушать, а королева слишком занята.
– А ты – нет.
Они молча глядели друг на друга: между ними была пропасть, ставшая уже привычной. Малкольм отвел глаза первый.
– Когда двор переедет в Стирлинг, я вернусь в Фолкленд, – сказал он вдруг. – Там есть дела, требующие моего присутствия. Король и королева просили тебя остаться с ними. Без сомнения, они хотят, чтобы ты написала принцу Ливелину или поговорила с его послом, который, насколько я знаю, уже в пути. Так что оставляю тебя с твоим поэтом. – Он зло захохотал. – Пожалей его, дорогая. Помни, что он еще мальчишка.
Давясь от смеха, он вскочил на коня и уехал.
VII
Дональд нашел ее в большом зале дворца. Двор уже обосновался в Стерлинге. Как всегда, вокруг короля толпились придворные; среди них был и граф Map. Элейн заметила взгляд, который он бросил на сына и на нее, – лицо его было задумчивым.
– Вашего мужа нет пока в Стирлинге? – В голосе Дональда слышалась надежда: ему не нравилось, что Малкольм над ним подтрунивает.
Элейн отрицательно повела головой.
– А вы не поедете к нему? – спросил Дональд; тон, которым он задал этот вопрос, выдал его с головой. Тревога, которую Элейн прочла в его глазах, стала ей понятна.
Она безотчетно коснулась рукой его рукава.
– Нет, я остаюсь здесь. Я не хочу разлучаться с моим поэтом. – Неожиданно Элейн поняла, что она вовсе не шутит: молодой человек всерьез начинал ей нравиться. Для нее в этом юноше было сосредоточено все то, по чему истосковалась ее душа: он олицетворял собой поэзию, был благороден, полон обаяния. К тому же он был молод и обладал романтической душой. Какая женщина была бы в силах противостоять такому набору достоинств после многих лет супружества с Робертом, а потом с Малкольмом? – Я повелеваю вам верно мне служить и исполнять каждый мой каприз, – желая подшутить над ним, произнесла она нарочито строгим голосом, – завтра, когда мы все поедем с королем и королевой на пикник в лесу, я хотела бы, чтобы вы сопровождали меня в качестве кавалера.
Лицо Дональда просветлело. Он низко поклонился и сделал витиеватый жест рукой:
– Я весь к вашим услугам, миледи.
Пикник затеяли для того, чтобы отвлечь короля и королеву от скучных, утомительных заседаний совета с бесконечными распрями между ведущими его членами. Для праздника выбрали лужайку в королевском парке, расстелили там скатерти и притащили корзины с яствами и вином. Заранее поблизости устроили жаровни и разожгли на них огонь. Вокруг, за деревьями, уже толпились музыканты, акробаты, трубадуры и менестрели в ожидании появления высокородных гостей во всей красе их праздничных одеяний.
День был жарким и безветренным. Деревья все еще бросали густую тень на траву, хотя на выжженной солнцем траве уже лежали сухие осенние листья. Хлынувшие из дворца придворные рассаживались на их золотом ковре вокруг заставленных угощениями скатертей. Всюду раздавались громкие голоса, смех, а вскоре из-за деревьев послышались веселые звуки дудочки, застучал барабан, заиграла арфа, запела скрипка.
Элейн поглядывала на Дональда, отмечая про себя, что еще несколько пар томных глаз следят, не отрываясь, за красивым сыном графа Мара. Ее забавляло, что юноша, старательно ухаживая за ней, укладывал ей на лепешку все больше и больше еды, отбирая с подносов самые вкусные, сочные кусочки. На нем было новое одеяние из темно-зеленой ткани, его стан был перехвачен простым кожаным поясом, тщательно расчесанные волосы блестели; бородка, хоть и редкая, была тем не менее аккуратно подстрижена, а сумка у пояса была явно не пуста: Элейн догадалась, что ей не избежать очередного подарка. Она знала, что не должна была поощрять его ухаживаний, знала, что играет с огнем, но не могла остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182