– Я не стал бы тебя так обманывать, Малли, – заверил его солдат.
Не вполне правдиво. Когда внук только осваивал эту игру, Бреттин не раз позволял ему выигрывать, но уже больше года не поддавался. И Малли выигрывал чаще, чем проигрывал. Он был мальчик смышленый. «Слишком смышленый, чтобы служить солдатом, – подумал Бреттин. – Увы, ничто иное его не интересует. Ну, его бедняга отец пошел в меня, так что это не удивительно».
– А что ты держал в своем замке? – спросил Малли.
– Давай посмотрим. – Бреттин перевернул ракушки, скрывающие последние несколько камешков. – Два копьеносца и лучник. А как у тебя?
Малли поднял одну за другой свои ракушки. Ни под одной из них ничего не оказалось.
– Вот шельмец, – рассмеялся Бреттин. – Я же мог в любое время взять твой замок.
– Но ведь не взял же, – рассмеялся в ответ Малли. – Сыграем еще?
– Мне скоро в дозор, Малли…
– Ну пожалуйста, Бреттин. Это же займет не больше нескольких минут.
– Боже, и кто это вдруг сделался таким самоуверенным? – Он взъерошил Малли волосы. – На этот раз я расставляю первым.
Малли согласился и встал поразмять ноги. Бреттин собрал все камешки и начал развертывать свои войска, выбрав на этот раз построение «тараном» с поддерживающими его мечниками. Отец Малли хорошо владел мечом, вспомнил он. Но не настолько хорошо, чтобы отбиться от четтского улана. Он заставил себя думать о другом. О внуках. Это подойдет. И о своей невестке, которую он любил, словно родную дочь, и которая отвечала ему такой же любовью. О маленьком Сервене, всего двух лет от роду, и о милом Малли, которого он любил больше всего остального в мире. Надо будет поговорить с матерью Малли о настоящей школе и настоящей работе для мальчика – такой, при которой он не вывалит свои кишки на каком-нибудь проклятом пыльном поле боя. Тут на глаза у него навернулась слеза. Он стер ее загрубелым пальцем и сосредоточился на своих фигурах.
А Малли тем временем воспользовался дозволением находиться на стене. Дед его нечасто выходил сюда с дозором, а он любил смотреть сверху на город, на широкую, плавно несущую свои воды реку Барду на юге и на обширные, слегка всхолмленные сельские просторы на севере. В один прекрасный день он станет путешественником, проследует вверх по Барде до ее истока в горах Уферо и найдет золото. А когда разбогатеет, он создаст для великой королевы Кендры армию и поведет ее на север громить Хаксус, а потом в Океаны Травы – отомстить четтам за смерть отца. На север, через все эти лиги ферм, полей и пологих холмов…
– Бреттин!
– Да, Малли.
– Я вижу дым.
– С фермы?
– Нет. Белый дым. Целый столб дыма. А вон еще один, южнее первого.
Бреттин встал так быстро, что уронил копье.
– Твою мать! – произнес он себе под нос. – Они идут.
Малли, хорошо знавший, когда надо притворяться, будто он не слышит, как ругается Бреттин, а когда не надо, уточнил:
– Четты?
Бреттин кивнул и, подобрав копье, рысью бросился к ближайшей башне – поднять тревогу, – сопровождаемый бегущим за ним по пятам Малли.

Этот белый дым наблюдали и другие – но для них он означал нечто иное.
– Сожалею, Линан, – повинилась Коригана. – Разведчики подкачали. Даавис успели предупредить.
Линан устало кивнул.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь. На сей раз враг подготовлен лучше. Я не рассчитывал, что они так быстро установят столько сторожевых постов.
– Если поднажмем, армия может к ночи достичь Даависа.
– Нет. Мы прибудем слишком поздно и слишком усталыми для боя. Вскоре стемнеет и городские ворота просто запрут, а от нашей кавалерии будет мало проку. Подождем до завтра.
– Хаксусские солдаты хотят, чтобы мы нарубили леса для их машин.
– Прекрасно. Но не сейчас. Вот когда доберемся до города, тогда и придет время вырубить, если понадобится, целые леса. А пока нам незачем тащить с собой больше необходимого. Эта армия и так движется довольно медленно.
– Ты привык к четтской армии. – Коригана усмехнулась. – А у нас теперь и пехота Салокана.
– Притом деморализованная пехота. Слишком часто ее били в этом году, чтобы сохранилось хоть какое-то рвение.
– Победа это исправит.
– Тогда давай надеяться, что мы им ее подарим.
Коригана изучила взглядом лицо Линана. Она увидела морщины беспокойства, залегшие в уголках его рта и глаз, глубокие складки, казалось, навсегда избороздившие лоб. Кампания в Хаксусе была стремительной, жестокой, но Коригана и не представляла, сколько сил она отняла у него. Королева хотела наклониться и поцеловать его, но сделать это на глазах армии значило поставить его в неловкое положение.
– Ты одержишь свою победу, любовь моя, – прошептала она.
– На этот раз да. Я не позволю Гренде-Лир дважды разбить меня. – Он повернулся к ней и чуть улыбнулся. – Нисколько не сомневаюсь в этом.
Коригана увидела, что это правда, и ощутила укол страха. С той ночи, когда они занимались любовью, она надеялась, что ей удалось что-то узнать о нем. Но при ясном свете дня она понимала, что надежда эта бесплодна. Он был чем-то новым в ее опыте – воином и одновременно невинным мальчиком, и она не представляла, как это понять. В ярости, когда он становился больше чем человеком – или, может быть, меньше, чем человеком, – Линан просто ужасал, и все же в остальное время он казался малышом, почти ребенком – но отягощенным непосильным бременем. Он не хотел сражаться, но только битва раскрепощала его; вся беда в том, что Коригана сомневалась, сможет ли когда-нибудь полюбить Линана, сметающего все на своем пути, Линана, которого невозможно даже ранить, того, кто упивался резней. И все же именно эти качества привязывали к нему тех, кто следовал за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161