Когда мы спросили об этом Элату, она только рассмеялась в ответ. Однако этот конь и привел нас прямо к тебе.
Эобаз пригладил бороду – она у него черная и очень густая – и сказал:
– Возможно, тебе следовало бы спросить Эгесистрата.
– А я и спросила, – откликнулась Ио, – да только сразу позабыла его ответ.
– Так нужно было снова спросить – у Семи Львов, например. Он говорит, что знает твоего хозяина даже лучше, чем ты.
И тут в наш кружок ворвался чернокожий, указывая мне подбородком на что-то, яростно жестикулируя и очень быстро говоря что-то на своем языке.
Эобаз, как оказалось, знал его язык и перевел:
– Он говорит, что сюда мчится колесница, а за ней следуют остальные амазонки.
Мы все побежали смотреть. Эгесистрат и прелестная Элата были уже там, а Бадизоя погнала своего коня навстречу царице амазонок. Колесницей правил какой-то фракиец, однако ехавший с ним рядом человек был скорее похож на спартанца – высокий воин в алом плаще. Когда они подъехали ближе, воин махнул рукой и крикнул:
– Благородный Эгесистрат! Латро! Клянусь богами, до чего же я рад снова вас видеть!
Глава 22
ВОЗЛЕ НАШЕЙ СТАРОЙ СТОЯНКИ
– Спорим, если пойти и хорошенько поискать вокруг, можно легко найти наше старое кострище, – сказала Ио. – Смотри, вон наш алтарь – до сих пор стоит!
Я согласился с нею: место казалось мне знакомым, хотя я, разумеется, не мог толком вспомнить, был ли я здесь.
– Тогда с нами еще были амазонки, – с грустью заметила она.
Они уехали после завтрака – шесть крепких, сильных женщин, две из которых были серьезно ранены, и забрали с собой всех белых коней. С ними отправился и тот фракиец, поклявшийся проводить их до брода через Гебр.
Эгесистрат говорит, что река Гебр – это западная граница Апсинфии. Они должны передать знаки приветствия и уважения от трех здешних правителей их родственникам в Сикионе. Кроме того, царица амазонок везет письмо, написанное моим стилем на полоске белой овечьей кожи стратегом из Спарты; в письме говорится, что его податели находятся под защитой царя Леотихида и регента Павсания.
– Я буду по ним скучать, – сказала мне Ио. – Ты-то не будешь, а я буду.
И я очень скучаю без Полоса, очень! Ты его еще помнишь? – Я только головой покачал. – Это просто мальчик, фракиец, наверное. Во всяком случае, он говорит, как они. Он чуть младше меня, но так приятно, когда рядом есть еще кто-то из детей.
Я сказал ей, что, надеюсь, мы когда-нибудь будем жить в таком месте, где найдется много других детей и мудрая женщина, которая сможет научить ее всему необходимому.
– А я и так уже многому научилась, наблюдая за амазонками! – воскликнула Ио. – Царица Иппофода меня просто любила: а Иппостизия и Фаретра тоже старались обращаться со мной хорошо, потому что им нравился ты. Я-то Фаретру недолюбливала – у тебя всегда был такой глупый вид, когда ты на нее смотрел. А потом ее убили, и мне было ужасно ее жаль! Мне до сих пор ее жаль. Но ты-то наверняка ее уже не помнишь, да?
– Немного помню, – сказал я; какая-то память сохранилась, видно, у меня в душе, хоть туман забвения и успел окутать меня. – А как она выглядела?
– Она была ростом почти с тебя, и у нее были такие высокие скулы. – Ио натянула кожу на щеках, чтобы показать мне, какой скуластой была Фаретра.
– Рыжеволосая, лицо все в веснушках, а ноги, если честно, не слишком прямые – наверное, потому что она все время верхом ездила.
Я вздохнул – как и сейчас вздыхаю:
– Похоже, она была очень хороша собой.
– Ну, я вовсе не пыталась ее приукрасить…
– Не пыталась, – подтвердил я, – но скрыть этого ты не сумела. – И я, нагнувшись из седла, поцеловал Ио в щеку.
– Ну все равно. – Она отерла щеку. – Кстати, нам с тобой нужно поговорить наедине. О нем. – Она быстро указала мне на колесницу. – И об Эгесистрате тоже.
– Хорошо, – кивнул я, решив сразу записать весь наш с нею разговор, что и сделал.
Остановились мы в хорошем большом доме в Кобрисе. Он принадлежит одному из высокородных союзников Тамириса. В доме есть слуги, хотя вряд ли им можно доверять. Когда мы передали им своих лошадей и велели напоить их и отвести в конюшню, Асет отвел Эобаза и меня в сторонку и сказал, что на самом-то деле никакой он не стратег из Спарты, как думают фракийцы.
Оказывается, все остальные давно его знают и только посмеялись бы, видя наше изумление. Ну и ладно.
– А я все никак понять не мог, почему это Эгесистрат с тобой так сердечен? – сказал Эобаз. – Ведь спартанцев он ненавидит.
– Я и сам-то их не больно люблю, – признался Асет, – хотя теперь понимаю их гораздо лучше. Быть настоящим спартанцем очень нелегко; это великая вещь.
За ужином мы притворялись перед слугами, что Асет самый настоящий спартанец; но когда трапеза закончилась, он отослал слуг, и мы все вместе, собравшись у очага, пили неважное местное вино и грызли орехи.
– Гиперид тоже здесь, – сказал Асет. – Его комната рядом с моей. А вам придется спать тут, однако, видимо, спать вам приходилось и в куда худших условиях.
Все засмеялись и признали, что это так и есть.
Тут Эобаз задал вопрос, который и у меня вертелся на языке:
– А кто такой Гиперид?
– Капитан нашего судна, – отвечал Асет. – Именно его Ксантипп просил разыскать тебя. А мы, все остальные, просто помогаем ему тем или иным способом.
– Жаль, что его сейчас с нами нет, – сказала Ио. – Мне бы очень хотелось повидаться с ним! Да и не следовало бы ему бродить по городу так поздно.
– Он заключает сделки по поводу поставок на корабль продовольственных запасов и вина, – пояснил Асет, – а заодно и немного кожами интересуется.
Знаем мы Гиперида! А ты не беспокойся, девочка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113