Если у всех народов на земле торговля всегда считалась делом уважаемым, а воровство – недостойным, то у спартанцев все наоборот. Вор для них – прямо-таки герой, особенно если его не поймали, а торговец, даже если у него всего лишь прилавок на рынке, – человек совершенно порочный.
– Ты их, похоже, недолюбливаешь, – сказал я.
– А кто их любит? Некоторые, правда, ими восхищаются, чуть ли не поклоняются им, но любить – не любит никто! Да судя по тому, что я видел сегодня, они и друг друга-то не слишком любят.
Ио спросила, бывал ли он на Пелопоннесе.
Он с сокрушенным видом кивнул:
– Там, стоит отойти подальше от Коринфа, что на Истме Истм – перешеек между Сароническим и Коринфским заливом, связывающий Пелопоннес с материковой Грецией. В древности для сокращения пути вокруг Пелопоннеса там имелся километровый волок для кораблей – Диолк. На Истме находилось святилище Посейдона Истмийского, где каждые два года справляли общегреческие Истмийские игры. В 480 г. до н.э. для защиты от персов севернее этого священного участка была воздвигнута Истмийская стена, впоследствии неоднократно обновлявшаяся.

, ужасная бедность! И еды-то приличной не найдешь – все ячмень да бобы. Вы ведь видели, как обошелся со мной Эвтакт? Вместо благодарности сделал меня своим пленником. А ведь я принес ему весьма ценные сведения! За такие любой военачальник из приличного города непременно наполнил бы мне рот серебром.
– Ты ведь сообщил этим спартанцам обо мне, – сказал я.
– Да, это так. И по-моему, поступил весьма хитро. Видишь ли, я узнал, что спартанцы ходят по Афинам и всем задают дурацкие вопросы, даже внимания на ответ не обращая. Они, например, спрашивали, где тот или иной человек обедал. Люди по большей части, естественно, отвечали, что дома или у друзей, ну, некоторые – в гостинице или харчевне; однако же ответы их вроде бы никакого значения для спартанцев не имели. И вот, выслушав с полдюжины подобных историй, я догадался: они ищут человека, который не помнит, где обедал. То есть, по всей вероятности, тебя.
– А тебе-то что плохого мой хозяин сделал? – с возмущением спросила Ио.
– Да ничего, – ухмыльнулся Эврикл. – Не беспокойся, вряд ли спартанцы хотят причинить ему зло, что-то не верится. Судя по поведению Эвтакта, Павсаний скорее одарит Латро или возвеличит его. Да и потом, спартанцы все равно рано или поздно отыскали бы его – впрочем, я, возможно, уже опоздал, хотя не теряю надежды на кое-какую выгоду для себя.
– Мне казалось, тебе не хочется быть их пленником?
– Верно, не хочется; но куда больше мне неприятна их неблагодарность. А если желание сбежать от них станет нестерпимым, я просто удеру, превратившись в невидимку.
Когда из Афин подошли все воины из лоха Эвтакта, мы отправились в путь; каждый воин шел в сопровождении рабов, тащивших его тяжелый щит, шлем, копье и прочие пожитки, а мы, то есть Ио, Эврикл и я, шли налегке следом за Эвтак-том. На ночь мы разбили лагерь на берегу ручья, а перед сном Ио напомнила мне, что сперва я должен описать в дневнике все события сегодняшнего дня. И вот я пишу и вижу перед собой какую-то женщину с двумя факелами в руках. Рядом с ней два гончих пса. Она стоит на скрещенье дорог и манит меня к себе. Как только кончу писать, непременно выясню, чего она хочет.

Глава 22
ЖЕНЩИНА НА СКРЕЩЕНЬЕ ДОРОГ

Богиня мрака напугала меня. Сейчас она давно уже исчезла, но мне все еще не по себе. Никогда бы не подумал, что женщина способна внушить мне такой ужас, даже если в руках у нее нож и она собирается перерезать мне горло. Но богиня мрака – не обычная женщина.
Хотя, когда я отошел от костра и приблизился к ней, она показалась мне такой, какую можно встретить в любой деревушке. Темноглазая, темноволосая, волосы перевязаны лентой, ростом еле-еле мне до плеча. В каждой руке она держала по факелу, и черный дым от них поднимался в небеса.
Ее собаки тоже были черными и очень крупными – при виде их я сразу подумал о царской охоте на львов, хотя, по-моему, никогда такой охоты сам не видел. Мордами псы доставали женщине почти до плеч; уши у них стояли торчком, как у волков. Клочья белой пены на мордах поблескивали, падая на землю.
– Ты меня не знаешь, – сказала женщина, – хотя видишь каждую ночь.
Услышав ее голос, я понял, что это царица или богиня, и с почтением поклонился.
– Мои псы могут в один миг разорвать тебя на куски, ты это понимаешь?
Или думаешь, что способен справиться с ними?
– Нет, Великая богиня, – сказал я. – Ведь это твои псы.
Она рассмеялась, и ветви деревьев шевельнулись.
– Хороший ответ. Но не называй меня Великой богиней, так называют владычицу земли, а она – мой заклятый враг. Я же Энодия, богиня мрака, Мать ночная Геката, греческая богиня мрака, ночных видений и чародейства.
Божество карийского происхождения, Геката считалась богиней колдунов и привидений, ее свиту составляли собаки и призраки. Она появлялась на местах погребений и на перекрестках дорог (отсюда греч. Trioditis – Триодита, «богиня на распутье»). Римляне отождествляли Гекату со своей богиней Тривией. Гекате приносили в жертву еду и собак, прежде всего черных; ее атрибуты – факел, бич и змеи.

.
– Хорошо, Мать ночная.
– Забудешь ли ты меня, если мы более не свидимся?
– Постараюсь не забыть. Мать ночная.
Она снова рассмеялась, и снова что-то шевельнулось среди деревьев – так близко, что я почти разглядел это.
– Знай, Латро, я богиня ядов, убийств и смертельных заклятий; мне подвластны-призраки; я королева невров; я едина в трех обличьях. Понимаешь ли ты меня?
– Да, богиня, – сказал я смущенно. – Но не очень хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119