Коли хотите, оставьте свиток у себя, сэр Эйбел. Или же положите обратно на место.
Вернув трубку со свитком обратно под дерево, я спросил Гарсега, как он думает, знала ли она, что умрет. Гарсег указал на кубок:
– Когда рядом с телом находишь кубок, невольно напрашивается мысль о яде. Вот почему я посоветовал вам тщательно вымыть сосуд, хотя он лежал тут долгое время. Если здесь имело место отравление, возможно, женщина отравилась сама и до последней минуты сжимала завещание в руке.
Я попытался представить, зачем женщине понадобилось убивать себя в таком прекрасном саду.
– Наверное, у вас еще много вопросов. Спрашивайте, коли хотите, только сразу признаюсь: у меня нет ответов.
– Ты сказал, что видел кости, – напомнил я Гарсегу. – Ты видел и стеклянную трубку тоже?
Он отрицательно потряс головой.
– Я поискал вокруг, но солнце еще только всходило. Я не увидел трубки.
– Ты говорил о великом сражении, в результате которого эльфы изгнали Сетра из своего мира.
Я сказал так, поскольку подумал: Гарсег не хочет, чтобы Ури и Баки знали, кто он такой на самом деле. Я остался доволен своей сообразительностью, но Ури вдруг задрожала всем телом, и мне пришлось пообещать никогда впредь не произносить имени Сетра.
– Мы должны были умереть, – сказала она. – Мы должны были умереть, если поднимемся сюда.
Баки повторила то же самое.
– Он прощает вас, – сказал Гарсег.
Я видел, что они не поняли, но поверили – или почти поверили, таким убедительным тоном он говорил.
– Тысяча ваших лет миновала со времени того сражения, – сказал Гарсег. – Я могу рассказать о нем в подробностях, коли хотите. Но хотите ли вы?
– Пожалуй, нет. Я все думаю о той женщине. Не могли же кости пролежать здесь тысячу лет, правда?
– При такой влажности? Конечно нет.
– Значит, женщину привел сюда не строитель, возведший башню?
– Кто знает? Когда здесь проходит тысяча лет, в Эльфрисе проходит сто или даже меньше.
– Вдобавок он возвращается время от времени, – сказала Баки. – Давайте не будем больше говорить о нем.
Я напряженно размышлял. Первым делом я предположил, что женщина потерпела кораблекрушение, но коли так, зачем она убила себя? Я снова спросил Гарсега, является ли верхушка башни островом в Митгартре, и он опять ответил утвердительно.
– Хорошо, – сказал я, – если это остров, почему я не слышу шума моря? Я не слышал шума моря ни разу, пока мы здесь.
– Оно не особо шумит, когда спокойно.
– Ладно, я пойду посмотрю. А ты оставайся тут с нашими больными девушками.
Баки робко сказала:
– Ури и Баки, господин. Я Баки.
Только тогда я окончательно понял, кто есть кто, и больше уже никогда их не путал.
Гарсег потряс головой, возражая против моего распоряжения, но я не обратил на него внимания. Солнце еще стояло не очень высоко, поэтому, чтобы свет не бил мне в глаза, я повернулся спиной к нему и двинулся на запад. Примерно через каждые сто шагов я надламывал веточки деревьев и спустя некоторое время услышал позади голос Гарсега:
– Зачем вы это делаете?
Я не обернулся.
– Чтобы найти дорогу обратно, разумеется.
– А зачем вам возвращаться обратно?
– Девушкам нездоровится, и мы должны позаботиться о них. Я надеялся, ты останешься там и присмотришь за ними.
– На протяжении всей своей истории эльфы пытались освободиться из-под власти чудовища по имени Кулили. Вы – их последняя надежда. Я не спущу с вас глаз даже ради десяти тысяч блюющих дев.
Я остановился, чтобы рассмотреть дерево с листвой дивного оттенка зеленого цвета. Несомненно, родиной чудесного растения являлся Эльфрис, но оно казалось таким свежим и юным, словно Бог сию минуту создал его, посадил буквально за минуту до моего появления здесь. Густо усыпанное голубыми и лиловыми цветами с длинными ярко-красными усиками (или как там они называются) посреди раскрытых лепестков. Я никогда прежде не видел ничего подобного и навсегда запомнил неземной красоты дерево.
Я услышал позади смех Гарсега, но не обернулся. Однако, зашагав дальше, я спросил, в верном ли направлении мы идем.
– Понятия не имею. Точнее, здесь любое направление в конечном счете окажется верным, если идти достаточно долго. Возможно, мы идем кратчайшим путем. Возможно, самым длинным. В любом случае, рано или поздно мы выйдем к морю.
– Я все еще не слышу шума волн.
– Я тоже. Но если мы продолжим путь, мы непременно услышим, коли сейчас на море вообще есть волны.
Я подумал о словах Гарсега и о погоде. Стояло почти полное безветрие, и я сказал:
– Верно, погода тихая.
– Да, и именно в такую погоду моряки обычно замечают этот остров. Он чаще всего виден в сумерки, похожий на мираж, сотканный в знойном воздухе.
– Они могут подойти сюда на веслах, если на море мертвый штиль и парусами не воспользоваться?
– Могут, и многие подходят.
Поначалу я здорово разозлился на Гарсега за то, что он бросил Баки и Ури одних и пошел за мной. Но потом я вспомнил, сколько хорошего он для меня сделал, и подумал, что сам точно так же бросил бедняжек. Поэтому я остановился, знаком подозвал Гарсега, и дальше мы зашагали бок о бок. До поры до времени мы шли в густой тени деревьев.
Но вскоре тень стала узорной, поскольку солнечные лучи пробивались сквозь листву и ложились на траву яркими пятнами. Потом мне показалось, что мой спутник сильно увеличился в размерах. Только рядом со мной шел вовсе не Гарсег в обычном своем обличье.
Существо, представшее моему взору, было не совсем змеей и не совсем птицей. Но мне приходится называть именно этих животных, поскольку больше всего оно походило на них. Очень красивое и страшно жуткое. Я не помню всех цветов раскраски, которые в любом случае постоянно менялись, но вот какая штука:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159