Все сто сорок девять лет жизни глубоко отпечатались на его лице и сейчас были как никогда заметны. – Особенно тогда, когда Южное Войско уже в пути. Ты правда думаешь, что Переден готов взять на себя командование?
– Надеюсь, – осторожно ответил Торисен. – У него был почти год тренировки в качестве моего заместителя, а всю настоящую работу делал Харн.
Ардет откинулся на спинку, прикрыв глаза.
– Он поздний ребенок, последний мой сын. Остальные погибли в Белых Холмах, сражаясь за твоего отца. Иногда я жалею, что не остался там с ними. – Он снова встал, на этот раз куда медленнее. – Подумай о Комане. А впрочем, кого бы ты ни выбрал, другой всегда может подкрасться к тебе сзади с ножом, и ты в конце концов обнаружишь, что я был прав, как всегда.
Он взглянул на дальнюю стену и моргнул, по лицу пробежала тень испуга.
– Адрик?
– Ничего, ничего… – Ардет тряхнул седой головой, словно пытаясь очистить разум. – Поешь что-нибудь и поспи. По тебе не скажешь, что прогулка на север была таким уж отдыхом. – Он задержался на лестнице. – Переден, знаешь ли, очень высокого мнения о тебе, а я тем более.
– Угу, высокого, как мой левый башмак, – проворчал Бур, когда высокорожденный скрылся. – Этот избалованный сосунок плевал бы на твою тень, если бы осмелился.
Торисен вздохнул:
– Знаю. Проследи, чтобы Ардет благополучно добрался до своих покоев, хорошо?
– Да, лорд… Ты не рассказывал ему о Тентире?
– Трое! Нет, ни слова. Бур хмыкнул:
– Он скоро все равно услышит об этом предостаточно. – Он направился к лестнице и вышел, прикрыв за собой дверь.
Почему же он ничего не сказал о Тентире? Это вовсе не было сознательным решением, а какой-то инстинктивной неохотой рассказывать Ардету больше, чем требуется. Торисен поднял дневник и перелистал его. Имена, даты, события… Анар, старый учитель, завел такую книгу, когда почувствовал, что разум начинает покидать его. Анар, замок, Ганс… Ардет верил, что Серый Лорд умер до ухода сына.
То, что это было не так, – секрет, о существовании которого лорд из Омирота никогда не должен заподозрить.
– Память надежнее, – пробормотал Торисен и кинул дневник в огонь.
Когда страницы охватило пламя, он отвернулся и увидел детскую тень на стене – она будто сидела на столе и качала ножками. Так вот что напугало Ардета. Кстати, а что он собирается делать с ней? Что сделать в первую очередь? Ответ лежал где-то на поверхности, но он отмахнулся от простейшего. Хоть один раз он может поступить так, как ему хочется, не задавая себе вопросов? Он подхватил сумку и уселся у камина, крепко обхватив ее.
– А как же быть с Каинроном? – спросил он пустоту. Нет ответа. Он слишком устал и не может думать ни о чем, кроме внука. Да, его можно пообещать Калдану – как последнее средство спасения. Войско отправится на бой, и – кто знает? – он ведь может и погибнуть, сражаясь с Роем. А если нет, и Калистина понесет, Каинрон наверняка двинется против него во имя его же ребенка. Он еще сможет контролировать происходящее, а если нет, то хотя бы предотвратить гражданскую войну, убив себя. Тогда Каинрон станет Верховным Лордом во всем, кроме звания, а уж за этим-то дело не постоит.
«Его заботит, что думают о нем люди, – до тех пор, пока это будет уже неважно».
Торисен вспомнил крики Киндри. Какой же запас жестокости скопился у Трех Народов? Неужели этого хочет от них холодное, загадочное божество Кенцирата?
Торисен сидел, глядя на огонь, вновь и вновь прокручивая в голове одни и те же мысли, пока далекий звук рога не разорвал цепочку. Он очнулся у потухшего камина, с удивлением обнаружив, что уснул. Кто, во имя Порога, может трубить вызов в столь поздний час? Он вскочил и толчком распахнул ставни. С этой высоты внешний двор казался звездным небом – столько костров пылало на нем, но они не шли ни в какое сравнение с рекой факелов, стекающей с севера, – воины шли в боевом порядке. Повелительный рог зазвучал снова.
– Рестомир! – раздался вопль стража с башни. – Рестомир!
Итак, Каинрон прибыл и привел за собой двадцать тысяч готовых к битве людей. Как его, должно быть, поразили незапертые внешние ворота и голые стены. Может ли он быть столь глуп, чтобы напасть на спящий лагерь? Торисену хотелось бы, чтобы это было так, тогда месть остальных лордов пала бы на Калдана.
Факелы приблизились к воротам: два, шесть, двенадцать – к Готрегору направлялась делегация.
Торисен накинул камзол. Держа седельную сумку, он открыл южную дверь и шагнул на узкую платформу – мостик, соединяющий две башни замка, качающийся под ногами при дуновении ветра.
Внизу Каинрон въезжал во внутренний двор. С ним были три его законных сына и маленькая, жалкая фигурка – это мог быть только Донкерри. Герольд протрубил еще раз, пробудив нескончаемое эхо, заметавшееся между каменных стен.
– Потише! – прокричал им Торисен сверху. – Здесь люди спать пытаются!
Каинрон задрал голову и вздрогнул. Торисен вдруг вспомнил и тайком позлорадствовал – лорда из Рестомира так же тошнило от высоты, как и Бура. Он незаметно переместил свой вес так, чтобы узкий мостик зашатался еще сильнее.
– Верховный Лорд! – провопил ему Каинрон. – На твоих руках кровь моего сына. Я требую правосудия!
– Я тоже! – Торисен тоже не жаловался на голосовые связки. – Но утром.
Лесенка качалась взад-вперед, в двадцати футах над плоской крышей замка, в семидесяти над мощеным двором.
– Звание не защитит тебя от последствий грязного деяния! – ревел Каинрон, отчаянно бросаясь формулами официального вызова, который он не предполагал совершать на повышенных тонах, да еще и обращаясь к движущейся цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130