– Если ты отречешься и не признаешь вину, я скажу, что ты лжец, и… и… да остановишь ты это когда-нибудь?!
– Остановить что? – закричал Торисен. Мостик превратился в качели, возносящие его к звездам и опускающие обратно, ветер разметал черные волосы, пряди упали на лицо. – Калдан, иди в постель! Твои покои готовы, я назначил сбор Совета на девять утра. А если ты слишком возбужден, чтобы спать, пожалей хоть нас. Спокойной ночи!
Каинрон, казалось, был расположен поспорить, но, насколько мог разглядеть Торисен, ему уже определенно становилось нехорошо. Он позволил сыновьям уговорить себя зайти внутрь дома.
Торисен подождал, пока мостик успокоится, и вернулся в юго-западную башенку, где размещалась его спальня. Прекрасно. Кто-то, наверное Бур, развел большой огонь в камине. Он разделся при мерцающем свете пламени и прилег рядом. Завтрашний день больше не тревожил лорда. Каинрон раньше уже не раз спотыкался, стремясь к убийству, и уж как-нибудь это случится опять. Их бог, может, и любит жестоких, но не дураков. Он уснул почти сразу и во сне видел себя вновь ребенком, толкающим качели, стоящие на краю пропасти, на которых сидела его сестра.

Звук трубы, высокий и ясный. Еще одна процессия направляется к воротам. Утренний свет сверкнул на малиновом бархате и белых мехах, на стали и кости. Пламенный стяг Брендана трепетал над его головой, и пляшущая тень, падая на его лицо, обостряла и без того резкие черты. Свиты меньших домов – Данира, Эдирр, Комана, Ярана – ожидали во внутреннем дворе, выкликая воинственные приветствия, и люди Брендана отвечали им. За Бренданом следовали Рандир, Ардет и Каинрон – в нарастающем порядке значимости лордов.
– А я говорю, что тебе нужно было как-то заявить о себе, – ворчал Бур, наводя блеск на сапоги Торисена, прежде чем подать их лорду.
– Ты имеешь в виду, тайком выбраться на рассвете через заднюю дверь и возвратиться через главную, стуча в 6арабаны? Нет уж, спасибо. Пусть они идут ко мне. – Он натянул сапоги, стараясь не морщиться, когда голенище правого соприкоснулось с икрой.
– Все еще болит, да?
Торисен устало взглянул на кендара:
– Ерунда, не о чем говорить. – И правда, сегодня укус червяка выглядел как расплывчатое кольцо синяков, не больше.
Бур держал на вытянутых руках черный камзол с длинными рукавами, пока Торисен влезал в него. Высокий воротник ощущался непривычно без заткнутых за него метательных ножей, но если бы они даже и пережили битву с перевратом, в данной ситуации все равно не стоило брать их. Жаль, оружейник наверняка не успеет сделать новые до выступления на юг, а вернуть старые не получится – особенно учитывая то, где засел один. Вот так, все готово, за исключением одного пункта.
– Надеюсь, ты не забыл о Кентиаре, – сказал он Буру. Тот засопел:
– Я надеялся, что ты не вспомнишь. Здесь он.
Он открыл железный футлярчик. Внутри лежал – узкий серебряный ошейник, причудливо расписанный рунами, значение которых забылось в веках, усыпанный драгоценными камнями, меняющими цвет. Его нашли в незаконченном храме в Котифире, когда Кенцират впервые пришел в Ратиллен. Одни считали, что это подарок загадочных Строителей, другие – что его просто случайно забыли там. В любом случае, во времена сомнений после падения Мастера, Кентиар стал и эмблемой, и проверкой законности власти – предположительно, лишь истинный Верховный Лорд мог спокойно носить его. Многие ставили эту веру под сомнение, но у того, кто пожелал бы надеть эту вещь, должен был иметь крепкие нервы.
Бур мрачно извлек ошейник из футляра. Те, кто неосторожно касались внутренней поверхности украшения, рисковали остаться без пальцев или того хуже. После того как Ганс снял с себя Кентиар и титул, ошейник двадцать лет лежал в кресле – вызов и насмешка над претендентами. Однажды подвыпивший высокорожденный в шутку надел его во время обеда. В следующую секунду аккуратно отрезанная голова упала на стол и, подпрыгнув, шлепнулась в супницу. После этого никто больше не осмеливался прикасаться к вещице, пока еще через десять лет не явился сын Ганса.
Сам Торисен совершенно не доверял Кентиару. За его долгую историю ошейник обезглавил трех Верховных Лордов, чьи претензии на власть, насколько всем казалось, были вполне обоснованными и законными. Неудивительно, что за прошедшие столетия немногие решались так рисковать. Если Каинрон захватит господство, он наверняка отвертится и никогда не наденет Кентиар; но Торисен, пришедший на место отца без Кольца и Меча, чувствовал, что должен сделать широкий жест, чтобы доказать, кто он такой. Теперь придется начинать почти сначала.
– Все готово, лорд.
– Ты уверен, что хочешь подвергнуть опасности еще один хороший камзол? Ладно, ладно… начинай.
Бур поднес серебряный ошейник к горлу своего лорда. Петельки по обеим сторонам обруча выпрямились и со зловещим щелчком сомкнулись. Торисен замер, не дыша. Ничего.
– Полный порядок, – улыбнулся он Буру. – Никакой приправы к супу сегодня не будет. Вот и славно.
Поднявшись из Зала Совета, беспорядочный гомон достиг ушей Верховного Лорда.
Лорды Кенцирата обернулись и замолкли при его появлении. Они сгрудились в дальнем конце комнаты под картой Ратиллена, залитой сейчас утренним светом. Промелькнула мысль, что все они сторонятся его, но тут он почувствовал гнилостный запашок поблизости. Куча мехов в кресле слева от его собственного подняла голову. Это был Ядрак, лорд Яран. Зеленый свет от витража падал пятнышками на его лысую голову так, что она казалась покрытой плесенью. Его беззубый рот растянулся в кривой, но приветливой улыбке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130