Джейм вгляделась в свое отражение: в острые скулы, резкие линии носа и подбородка, в большие серебристо-серые глаза, не отрывающие от нее взгляда. Она так редко смотрелась в зеркало, что собственное лицо казалось незнакомым, но сейчас оно странным образом кого-то напоминало. Сейчас, вот под этим углом, можно было бы подумать, что на нее вновь глядит Госпожа.
– Я в-все еще не понимаю…
– Тогда ты в самом деле невинна, чиста и ничего не знаешь… Но наивность и благие намерения иногда плохая защита. Помни о своей тезке. Джеймсиль, Плетущая Мечты, не понимала, что по приказу Геридона вершит зло – пока не стало уже слишком поздно. Она никогда бы не согласилась. И, тем не менее, она злоупотребила своей силой, открыла всю глубину души той пустоте за Цепью Сотворений, в которой зародился сам Темный Порог. Вначале брешь была мала, но со временем становилась все шире и шире. Теперь души засасывает в нее, как в водоворот, и она должна танцевать снова и снова на краю воронки, чтобы не упасть туда самой.
– Н-но только что она улыбнулась мне…
– Ты для нее не больше чем сон, да и весь внешний мир тоже. Она танцует и не рискует остановиться, а тело ее перемещается в это время по воле Мастера. Будь осторожна, дитя. То же может случиться и с тобой – если не худшее. Плетущая Мечты действует бессознательно, поэтому несет лишь частичную ответственность. Ты можешь оставаться наивной, но не невежественной, и ты играешь в ту же смертельную игру, которая погубила первую Джеймсиль. Если, в конце концов, ты все-таки сорвешься, то твое падение будет падением Мастера – он сознавал зло и приветствовал его. Неправильное обращение с силой подтолкнет тебя к этому пути. С другой стороны, использование ее в чистоте может привести тебя к нашему богу. Вот что значит быть шаниром – гулять по лезвию ножа.
Джейм вздрогнула:
– Но я не хочу падать ни на одну сторону!
В ответ громыхнул хохот:
– А кто из нас хочет? Для нас, увы, добро не менее ужасно, чем зло. Мы полагаемся только на нашу честь и стараемся балансировать, и тебе советуем поступать так же. А теперь я провожу тебя через перевал и дальше, вниз, к Пештару – докуда смогу. Там ты сможешь подкрепиться, и, кто знает, быть может, найдешь новую пару сапог.
– Сапог? – повторил Марк, неожиданно выловив из ниоткуда последнее слово. Только сейчас он заметил, что Джейм полуобута. – И когда же это случилось? Ты же потеряешь ногу. Отморозишь напрочь!
Джейм пошевелила пальцами в мокром чулке:
– Странно. Ничуточки не холодно. А тебе?
– Нет.
Над головой маячила гора Тимор – бесснежная, но покрытая коркой льда после огненной оттепели. Хотя с вершины дул сильный ветер, он не достигал низины. Джейм и Марк переглянулись, потом посмотрели на аррин-кена. Жур приковылял к сородичу (чей же он сородич, барса или людей?) и разлегся перед ним, блаженно зажмурившись, а тот наклонился и облизывал барса, как котенка. У их ног распростерся белый ковер только что распустившихся навстречу рассвету хрупких весенних звездочек-цветов.

Глава 2
ДИКАЯ ОХОТА

Тагмет и Киторн: шестой – седьмой дни зимы

Висящий на дубовом суку человек безостановочно кружился, подталкиваемый слабым ветерком, его ноги едва не касались высоких сорняков, пробившихся между камней Речной Дороги. Тело было туго обернуто выделанной кожей, руки спеленаты, на путах кляксами лежали восковые печати. Лишь разинутый рот и раздутые ноздри оставались открытыми и жадно ловили холодный ночной воздух. Вот он обратился к северу, лицом к горам своего народа. Но неумолимый ветер развернул тело на восток, потом на юг – стянутые кожаным бинтом глаза уставились вниз, на дорогу, петляющую по долине Заречья.
Двое верхом на лошадях смотрели на повешенного.
– Заговоренный сторож, – сказал тот, что помоложе. – Значит, вот почему нам пришлось оставить оружие в Тагмете. И что, сильно он шумит, когда чует кенцирские мечи?
– Да уж не стоит того, чтобы слышать. – Бородатый кендар, нахмурившись, подозрительно вглядывался в переплетение теней на дороге. – Здесь граница нашей территории, лорд. Заречье-то принадлежит Кенцирату, но эти холмы – не наши, с тех пор как Киторн слился с Мерикитом – вот уже лет восемьдесят. Еще шаг – и эта штука унюхает железо в конской упряжи. Повернем, лорд Торисен. Пожалуйста.
– Пожалуйста? – Верховный Лорд взглянул на кендара, изумление мелькнуло в его усталых серых глазах. – Ты не произносил этого слова со времен Уракарна. И где бы ты был сейчас, послушай я тебя тогда? – Он спешился и привязал к кусту Урагана, вороного жеребца с примесью крови винохиров. Конь всхрапнул, его дыхание поднялось в морозный воздух белым облачком, и попятился от висящего тела, которое ветер в этот момент со скрипом повернул лицом к животному. Торисен ласково потрепал коня по холке.
– Ты забыл, – обратился он к Буру так же успокаивающе. – Я совершаю объезд северных замков, и Киторн – последний и самый дальний из них. Конечно, не считая тех немногих, что стоят у самого Барьера, как мой старый дом. Оставайся с лошадьми, если хочешь, а я ненадолго.
Он развернулся и зашагал по заросшей бурьяном дороге. Бур помотал головой:
– Оставайся. Ха! – Он привязал серую кобылу рядом с вороным Торисена и отправился за своим лордом.
Сухие листья шуршали под ногами, замерзшие камни звенели. Стоял тот мрачный промежуток времени между осенью и зимой, когда голые ветви деревьев паутиной вырисовываются на фоне полной луны, а мокрый снег нехотя падает из низко нависших тяжелых туч. Уже почти полночь – и очень холодно.
Там, в Тагмете, кендары Торисена сейчас спят, завернувшись в одеяла, в разрушенном дворике у горящих сторожевых огней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130