– Знаете, мальчик – мальчик и есть…
Робертс так поднял бровь, что мистер Параден поспешил сказать:
– Нет, нет, я его не оправдываю. Что вы, что вы! Ни в коей мере. Но нельзя же, честное слово, бросать прекрасную службу из-за…
– Поверьте, сэр, мне очень жаль.
– Никуда вы не уйдете! Я без вас и дня не обойдусь.
– Спасибо, сэр.
– Я с ним поговорю. Он попросит прощения. Да, да! Мы все уладим. Хорошо?
– Э… хм, сэр…
– Только не уходите.
– Если вы желаете, сэр…
– Желаю? Конечно! Господи, мы с вами восемь лет! Идите к себе, выпейте вина.
– Спасибо, сэр.
– Да, Робертс! Я возмещу убытки. Каждый месяц будете получать на десять долларов больше. Уйти! Нет, что же это такое! Чепуха, полная чепуха.
Дворецкий, словно месяц март, явившийся львом, ушел агнцем, а хозяин его остался, в задумчивости грызя перо. Собственно говоря, он и сам удивлялся Горацию. Усыновление еще не закончилось, это дело долгое, но такой упрямый человек не мог отступить. Да и какой жест, какой афронт этим подхалимам! И все же, все же… Он пытался отвлечься от таких мыслей, вернуться к письму, но они не уходили, тем более что за окном появился герой событий с Шерманом Бастаблом, своим наставником.
Учитель и ученик пересекли лужайку и скрылись за углом. Гораций казался усталым и угрюмым, в отличие от бодрого Бастабла. Недавний студент, тот был поджарист и любил пешую ходьбу. Гораций, по всей видимости, не разделял его пристрастий.
Мистер Параден и раньше удивлялся, что его приемный сын, вроде бы вполне крепкий, вечно валяется по шезлонгам. Разве так создашь сверхчеловека? Нет, не создашь. Он рассердился.
Именно тогда за дверью раздался топот, и в комнату ворвался Бастабл.
– Мистер Параден! – кричал он. – Я больше не могу!
Хозяин совсем оторопел. До сей поры учитель поражал мягкостью манер и речи, но сейчас они удивили бы и команду грузового судна. Лицо у него горело, кулаком он стукнул по столу, заорав при этом:
– Хватит!
Мистер Параден воззрился на него, а воззрившись – понял, что так удивляет в его внешности. Здесь,.в святилище своего хозяина, Шерман Бастабл не снял шляпу!
– Хва-атит! – кричал он.
– Снимите шляпу! – закричал и мистер Параден. Казалось бы, одумайся, смутись – но он засмеялся, да еще каким-то особенно гнусным смехом.
– Интересно! – воскликнул он. – Ха-ха, снимите шляпу! Ну, знаете!
– Вы пьяны! – возмутился хозяин, багровея.
– Ничего подобного!
– Пьяны. Врываетесь сюда в шляпе…
– Вот именно! А почему, хотите узнать? Потому что этот гаденыш смазал ее клеем. И вот что я вам скажу…
То, что он сказал, отличалось такой силой, что мы это опустим, приведя лишь последние фразы.
– С меня довольно! Ухожу. За миллион долларов не останусь.
Звук, произведенный дверью, замер, но мистер Параден еще не очнулся. Он размышлял. Потом подошел к шкафу, вынул тонкую трость, со свистом рассек воздух – и вышел из комнаты.

2
Тем временем в саду, за кустами рододендронов, под большим рожковым деревом отдыхал от прогулки виновник домашних смут. Развалившись в шезлонге, положив ноги на столик, да еще и смежив веки, он восстанавливал жизнеспособность тканей. Рядом, в траве, стоял стакан, лишь кусочком льда напоминающий о лимонаде, а внимательный наблюдатель различил бы на жилете Горация крошки от печенья.
Тепло весенних лучей располагало его ко сну, а потому легкий свист не сразу проник в истомленное сознание. Поначалу Гораций приписал его птичкам, но постепенно он так усилился, что исключил возможность ошибки. Открыв глаза, Гораций сонно вгляделся в кусты и увидел лицо.
Слово это мы употребляем в самом широком значении. Точнее было сказать «конгломерат кое-как сляпанных черт». Нос, к примеру, подошел бы человеку поменьше, тогда как подбородок привлек бы внимание, будь он у гиганта. Узкая полоска лба не гармонировала с ушами непомерной величины, да еще под прямым углом.
Такое сборное рагу удивило бы многих, но Гораций не дрогнул, только зевнул.
– Привет, Джо, – сказал он. – Ты, что ли?
– А то! – отозвался гость. – Пришел поглядеть, чего делаешь. Так я и знал, ни фига.
– Я раз-мы-ши-ляю, – сообщил Гораций.
Джо (ибо это был он) оглядел тихий садик и, убедившие!", что он пуст, вылез из кустов. Тем самым прояснился его профессиональный статус: преступник, спора нет, но не из руководящих, а. скажем так, из исполняющих. Если вам нужны тонкие замыслы, он вам ни к чему. Если надо кого-то стукнуть – просим, кричите «Эврика!» Сам по себе он был невысок, коренаст, сутуловат, но с широкими плечами, словно набычился раз и навсегда. Ноги у него оказались большие и разлапые.
– Прям, счас! – усмехнулся он. – Ты у меня смотри! Не для того я перся. Как дела-то, а? Шеф беспокоится.
– Дэ-э? – сказал Гораций.
– Дэ. Торчишь тут, с жиру бесишься… Зажрался!
– Тут особо не зажрешься.
– Ну, прям! Лежит, а! Я б на твоем месте…
– Дэ?
– Дэ. Чего волынишь? Чего тянешь мочалу?. Гораций угнездился попрочнее в шезлонге и твердо посмотрел на собеседника.
– Я думаю, – ответил он.
– Время нету, – укоризненно сказал Джо. – Давай, работай.
– Я думаю, – продолжал Гораций, – может, не надо у него воровать?
– Чего? – задохнулся Джо. – Чегой-то ты?
– Вот ходил я тут в киношку, – поведал юный злоумышленник. – Так воры, это, исправляются. Сопрешь – сел, исправишься – порядок! Штаны хорошие, пиджак…
Джо нервно облизнул губы, явственно ощущая, что цензура в кино недостаточно строга.
– Вот, один, – рассказывал Гораций, – подговорил мальчишку, сопри, грит, у старичка. Ну, поселили его к старикану, живет чин-чинарем, а тут этот, первый явился, красть пора. Мальчишка-то и скажи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75