Собственно говоря, после того, как Джордж свалил в углу мастерской два диванных чехла, три групповые фотографии фермерских родственников, табличку с благочестивым текстом и фарфоровую фигурку младенца Самуила, место это почти стало домом вдали от дома.Уединение не будет одиночеством, если ты влюблен. Джордж и не начинал скучать. Омрачала его спокойствие лишь мысль о том, что он никак не помогает Мод выпутаться из беды. Он мог только слоняться близ замка в надежде на случайную встречу. И такова была его фортуна, что на четвертый день случайная встреча все-таки произошла.Выйдя на утреннее дежурство, он увидел на обочине дороги серый гоночный автомобиль. Тот был пуст, но из-под него высовывались длинные ноги, а рядом стояла девушка, при виде которой у Джорджа бешено заколотилось сердце; и если бы длинноногий решил, что мотор заработал сам собой, то его можно было бы понять и простить.Он молча пошел к ней; мягкая трава скрывала от нее шум его шагов. Когда он остановился рядом с нею и кашлянул, она вздрогнула и обернулась. Глаза их встретились.Какой-то миг ее глаза оставались пустыми, затем загорелись радостью узнавания. Она коротко вздохнула, и легкая краска залила ее лицо.— Могу ли я вам помочь? — спросил Джордж. Длинные ноги, завиляв, выползли на дорогу, вытащив за собою длинное тело. Молодой человек, лежавший под машиной, сел и поворотил к Джорджу измазанное мазутом приятное лицо.— А? Что?— Могу ли я помочь? Я умею чинить машины. Молодой человек просиял.— Спасибо, спасибо, я тоже умею. Я, собственно, только это и умею. Но все равно, спасибо большое.Джордж смотрел на девушку. Она все молчала.— Если я что-нибудь могу для вас сделать, — медленно сказал он, — дайте мне знать. Больше всего на свете я хотел бы вам помочь.Девушка заговорила.— Спасибо, — тихо, почти неслышно сказала она.Джордж пошел прочь. Измазанный мазутом молодой человек проводил его взглядом.— Вежливый какой, — сказал он. — Правда, напористый, что ли. Американец, а?— По-моему, да.— Американцы — вежливые. Помню, в Балтиморе, когда я плавал туда на яхте, я спросил дорогу у одного типа, так он меня провожал сто миль и все давал советы. Очень вежливый.— Ты бы чинил машину, Реджи. Мы страшно опоздаем к обеду.Реджи Бинг начал заползать обратно.— Хорошо, старушка. Не подведу. Тут что-то простое.— Да, только ты поторопись!— Что я, смазанная молния? — бодро заметил Реджи. — Потерпи, а? Развлекись как-нибудь. Загадывай загадки. Расскажи себе анекдот. Я мигом. Интересно, что этот тип делает в Бэлфере? Вежливый какой… — одобрил Реджи. — Он мне понравился. Ну, за дело, чиним машину.Улыбающееся лицо исчезло под машиной, как Чеширский кот. Мод задумчиво глядела на дорогу, туда, куда ушел незнакомец. Глава VIII Назавтра был четверг, а по четвергам, от двух до четырех, как мы уже говорили, Бэлферский замок распахивал свои двери для широкой публики. Это исчезновение барьеров было давней традицией, и лорд Маршмортон неукоснительно придерживался ее, хотя относился к этому дню неоднозначно. Лорд Бэлфер, теоретически одобряя традицию (как одобрял все семейные традиции, ибо был ярым сторонником всего феодального и принимал положение очень серьезно), от всей души не любил ее на практике. Не раз приходилось ему спешно ретироваться через заднюю дверь, чтобы его не смяли толпы туристов, желающих осмотреть библиотеку или большую гостиную; и он взял в обычай удаляться в спальню сразу же после обеда, чтобы сидеть там, пока не схлынет прилив посетителей.Кеггс, дворецкий, с радостью предвкушал наступление четверга. Ему доставляло удовольствие сознавать свою значимость и власть над этими стадами изгоев. И то подумать, их можно гонять туда и сюда среди великолепий, которые для него давно стали повседневностью! Нравился ему и звук собственного голоса, когда он обкатанными фразами рассказывал о достопримечательностях. Но и для Кеггса к сладости примешивалась горечь. Как никто другой, он понимал, что благородство его манер, столь впечатляющее толпу, работает против него, когда дело доходит до чаевых. Снова и снова претерпевал он муки, наблюдая, как туристы, сбившись в кучу, словно овцы, нервным шопотом обсуждают, можно ли дать на чай такому важному деятелю, и решают, что нет, нельзя, еще обидится. Поэтому к концу экскурсии он старался, чтобы достоинство смешивалось с сияющим радушием, которое развеет страхи и сомнения и внушит им, что, как ни странно, они вправе поместить свою скромную лепту в достойные руки.Может быть, только лорд Маршмортон был абсолютно равнодушен к этим публичным визитам. Для него четверг ничем не отличался от прочих дней недели. Совершенно как всегда он натягивал вельветовые штаны и ковырялся в своем возлюбленном саду; и когда, как случалось примерно каждые три месяца, какой-нибудь отбившийся от стада посетитель набредет на него и примет его за садовника, он не пытался объяснить недоразумение, более того — подыгрывал, чтобы вполне соответствовать своему виду. Такие вещи приятно оживляли простодушного пэра.Джордж пристроился к процессии ровно в два часа, как раз когда Кеггс прочистил горло, чтобы произнести: «Мы находимся с вами в большом холле, и, прежде чем двинуться дальше, я хотел бы обратить ваше внимание на портрет работы сэра Питера Лели». Это его обычай — начинать Бэлферские четверги с такого замечания; но сегодня произошла заминка, ибо, как только появился Джордж, звонкий голос откуда-то из периферийной части стада произнес неподражаемым тоном:— О Господи, Джордж!Билли Дор, прелестное видение в голубом, отделилось от толпы. На ней был пыльник и дорожный шарф, а глаза и щеки сияли от свежего воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63