В первый момент я подумал, что сегодня ему удалось улизнуть от тётушки, но, присмотревшись, увидел её за одним из столиков у стены. Она смотрела на меня так, словно собиралась устроить метрдотелю скандал по поводу того, что в ресторан пускают кого ни попадя.
— Берти, дружище, — сказал Рок тихим дрожащим голосом, — ведь мы всегда были друзьями, правда? Ты ведь знаешь, я всё для тебя сделал бы, если б ты попросил.
— Рок, старина, — растроганно сказал я.
— В таком случае, ради всего святого, посиди за моим столиком, пока ресторан не закроется.
Ну, знаете ли, всякой дружбе есть предел.
— Дорогой мой, — сказал я, — понимаешь, я, конечно, готов помочь тебе, чем могу, но…
— Прошу тебя, Берти. Ты не можешь меня бросить. Её надо как-то отвлечь. Последние два дня тётя Изабель очень сильно чем-то озабочена. По-моему, она начинает меня подозревать. Давеча я встретил двух репортёров, с которыми когда-то был хорошо знаком, и представил их ей как Дэвида Беласко и Джима Корбетта. Она успокоилась, но ненадолго. Надо что-то делать, Берти. Если всё откроется, я могу поспорить с тобой на любую сумму, что не получу от неё ни цента. Ради бога, пойдём со мной. Облегчи мои муки.
Я сдался. Несчастья на то и существуют, чтобы помогать своим приятелям из них выпутываться. Тётя Изабель сидела, по своему обыкновению, на краешке стула, и спина у неё была прямая, как струна. Лицо её определённо потеряло то восторженное выражение, с которым она начала исследовать Бродвей. Сейчас она была похожа на женщину не только озабоченную, но и чем-то крайне недовольную.
— Ты знакома с Берти Вустером, тётя?
— Да.
— Присаживайся, Берти, — сказал Рок.
Так начался наш вечер. Это был один из тех прекрасных, весёлых, радостных вечеров, когда ты дважды откашливаешься, прежде чем что-то сказать, а потом решаешь на всякий случай ничего не говорить. Примерно через час этого мрака тётушка Изабель заявила, что желает пойти домой. Зловещий признак. Насколько я знал, раньше её арканом было из ресторана не вытащить. Должно быть, Рок тоже почувствовал неладное, потому что он бросил на меня умоляющий взгляд.
— Ты ведь зайдёшь к нам на рюмку, Берти?
Вообще— то так мы не договаривались, но не мог же я оставить бедного малого наедине с тётушкой.
С той минуты, как мы сели в такси, у меня появилось предчувствие, что развязка близка. Мёртвая тишина царила в углу, где восседала мисс Рокметеллер, и хотя Рок вертелся на переднем сиденье, как уж, изо всех сил пытаясь поддерживать разговор, назвать нас весёлой компанией было невозможно.
Когда мы вошли в квартиру, я мельком увидел Дживза в каморке, и мне ужасно захотелось позвать его на подмогу. Почему-то у меня возникло такое ощущение, что он может нам понадобиться. Мы зашли в гостиную, и Рок взял со стола графин.
— Скажи, когда хватит, Берти.
— Остановись! — вскричала тётушка, и он выронил графин из рук.
Я видел его лицо, когда он наклонился. Эго было лицо человека, который понял, что его разоблачили.
— Оставь всё, как есть! — воскликнула тётя Изабель, и Рок покорно выпрямился.
— Пришло нам время поговорить, — торжественно произнесла она. — Я не могу спокойно стоять и смотреть, как молодой человек обрекает себя на вечные муки!
В горле у Рока что-то булькнуло; звук очень напоминал тот, с которым виски вытекало из графина на мой ковер.
— А? — сказал он, растерянно моргая.
Тётушка продолжала говорить.
— Я виню только себя. Я не видела света истины. Но сейчас глаза мои открылись, и я поняла, какую ужасную ошибку совершила. Мне становится страшно при мысли о том, какой вред я причинила тебе, Рокметеллер, понукая тебя окунуться в разврат этого чудовищного города.
Я увидел, что Рок шарит рукой по воздуху. Пальцы его нащупали поверхность стола, и он облегчённо вздохнул. Я прекрасно понимал, что он чувствует.
— Но когда я написала тебе письмо, Рокметеллер, требуя, чтобы ты отправился в Нью-Йорк и жил его жизнью, я не имела чести слышать лекции мистера Мунди о том, что представляет собой этот город.
— Джимми Мунди! — вскричал я.
Знаете, как это бывает, когда всё непонятно и неожиданно у тебя появляется маленькая зацепка, которая всё объясняет? Когда тётушка Рока упомянула Джимми Мунди, я более или менее разобрался, что к чему. Помню, однажды в Лондоне камердинер, который служил у меня до Дживза, отправился как-то вечером на одну лекцию, а вернувшись, разоблачил меня при дюжине ребят, собравшихся ко мне на вечеринку, заявив, что я — паразит на теле общества. Тётушка окинула меня презрительным взглядом.
— Да, Джимми Мунди! — сказала она. — Я поражена, что такой человек, как вы, о нём слышал. На его лекциях нет ни музыки, ни пьяных танцующих мужчин, ни бесстыдных, выставляющих себя напоказ женщин; так что вам это не подходит. Но другим, менее погрязшим в грехах, его слова западают в душу. Он прибыл сюда, чтобы, по его образному выражению, спасти Нью-Йорк от Нью-Йорка, выставить зло вон. Впервые я услышала мистера Мунди, Рокметеллер, три дня назад. Случай привёл меня на его лекцию. Как часто бывает, что жизнь наша зависит именно от случая! Тебя тогда не было дома: ты уехал к мистеру Беласко и не смог отвезти меня на ипподром, как мы договорились. Я попросила твоего слугу, Дживза, проводить меня туда. Этот человек глуп, как пробка. Он даже не понял, о чём я говорю, но за это я ему благодарна. Он доставил меня
— о чём я узнала позже — в Мэдисон Сквер Гарден, проводил до места и ушёл. Я обнаружила ошибку только после того, как лекция уже началась. Я сидела в середине ряда и не могла уйти, не потревожив людей, поэтому мне пришлось остаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70