- Не бывает, сэр. - Сейчас главное - устроить судьбу Гасси. Поэтому не теряй времени, Гасси, и да поможет тебе небо в твоих трудах. Я закурил сигарету. - На редкость здравая мысль, Дживс. Как вы до нее додумались? - Меня натолкнул на нее сам полицейский, сэр, когда я с ним болтал. Из его слов я заключил, что он и в самом деле подозревает вас в похищении своей каски. - Меня? Но почему, черт подери? Ведь я его почти не знаю. Я думал, он подозревает Стиффи. - Сначала он действительно подозревал мисс Бинг, сэр И до сих пор считает ее вдохновительницей преступления. Однако, по его мнению, у барышни был соучастник; который выполнил черную работу. Как я мог заключить, эту версию поддерживает и сэр Уоткин. В памяти всплыло начало моего разговора с папашей Бассетом в библиотеке, и я наконец-то понял, чего он добивался. В словах, которые казались мне тогда пустым сотрясанием воздуха, я уловил зловещую подоплеку. Я-то думал, мы просто сплетничаем о волнующих событиях, которые только что произошли, а он на самом деле прощупывал меня и даже допрашивал. - Но почему он решил, что соучастник - я? - Когда полицейский встретил вас сегодня под вечер на дороге, он обратил внимание, что между вами и мисс Бинг существуют теплые, сердечные отношения. А когда он нашел на месте преступления перчатку, его подозрения усилились. - Дживс, я вас не понимаю. - Он считает, сэр, что вы влюблены в мисс Бинг и носили ее перчатку у сердца. - Если бы я носил ее у сердца, как бы я умудрился ее уронить? - По его представлению, сэр, вы достали ее, чтобы прижать к губам. - Ну, это уж слишком, Дживс. Чтобы я стал прижимать к губам перчатки в тот самый миг, когда готовлюсь умыкнуть у полицейского каску? - Вероятно, так поступил мистер Пинкер, сэр. Я хотел было объяснить Дживсу, что в любой ситуации Пинкер поступит совсем не так, как обыкновенный, нормальный человек, у которого в голове чуть больше мозгов, чем у выскакивающей из часов деревянной кукушки, но мне помешал вновь появившийся Гасси. Он был окрылен, я понял, что дела идут неплохо. - Берти, Дживс оказался прав, он будто прочел мысли Юстаса Оутса. - Его заинтересовало твое сообщение? - В жизни не видел, чтобы полицейский пришел в такое волнение. Он чуть не бросил свой пост и не помчался сломя голову сюда - Почему же не помчался? - Не осмелился, ведь сэр Уоткин велел ему стоять на посту у двери. Я понимал психологию этого человека. Он был в точности как тот парень, который стоял и стоял на горящей палубе, когда все остальные с нее попрыгали. - В таком случае он, надо полагать, сначала известит папашу Бассета о ставших ему известными фактах и после этого попросит позволения действовать? - Да. Думаю, он явится с минуты на минуту. - Гасси, тогда тебе не надо быть здесь. Иди-ка лучше в холл. - Бегу. Я только пришел сказать. - Как только он отойдет от двери, ты сразу в гостиную. - Конечно. Положись на меня. Дело не сорвется. Дживс, это была гениальная мысль. - Благодарю вас, сэр. - Представляете, какой камень у меня с души свалился, ведь через пять минут все будет улажено. Об одном я только жалею, - задумчиво произнес Гасси, - зря я отдал старику блокнот. Он сообщил об этом чудовищном поступке словно бы мимоходом, и я не сразу понял, какими последствиями он чреват. Когда же осознал, ужас проник в каждую клеточку моего тела. Казалось, я сижу на электрическом стуле и палачи уже включили ток. - Ты отдал старику блокнот?! - Да. Когда он уже уходил. Я подумал, там есть ругательства, которые я забыл. Я схватился дрожащей рукой за каминную полку, иначе бы упал. - Дживс! - Слушаю, сэр? - Еще бренди! - Сейчас, сэр. - И что вы носите его в маленьких рюмках, как будто это радий? Принесите бутылку. Гасси вроде бы удивился. - Берти, что-нибудь случилось? - И ты еще спрашиваешь! - Я горько засмеялся. - Ха! Ну, ты меня доконал. - Да о чем ты? Почему доконал? - Неужели ты не понимаешь, идиот несчастный, что ты натворил? Теперь уже ни к чему красть корову. Если старик Бассет прочел то, что написано в блокноте, он никогда тебя не просил. - Почему? - Ты видел, какое впечатление это произвело на Спода. Уж если Спод осатанел, читая о себе горькую правду, неужели ты думаешь, она понравится папаше Бассету? - Но он уже слышал о себе горькую правду. Я рассказывал тебе, как отделал его. - Это еще могло сойти тебе с рук. "Пожалуйста, постарайтесь понять меня... я погорячился... вышел из себя", ну, и так далее. А вот хладнокровно записывать изо дня в день наблюдения в мельчайших подробностях - о, это совсем другое дело. Наконец-то он понял. Лицо снова позеленело. Рот открылся, потом закрылся, как у золотой рыбки, которая нацелилась склевать муравьиное яйцо, а другая золотая рыбка ее опередила и перед самым носом слопала. - Какой же я болван! - Первостатейный. - Что делать? - Не знаю. - Берти, придумай что-нибудь! Я принялся напряженно думать, и старания мои увенчались успехом. - Скажи, что именно произошло в конце этой вульгарной сцены? Ты отдал ему блокнот. Он сразу же воткнулся в него читать? - Нет, сунул в карман. - И, судя по его виду, по-прежнему намеревался принять ванну? - Да. - Тогда расскажи, в какой карман он его положил? В смысле - в карман чего? Что на нем было надето? - Халат. - А под халатом - думай, Финк-Ноттл, хорошо думай, от этого твоя судьба зависит, - а под халатом была рубашка, брюки и прочее? - Да, брюки на нем были, я обратил внимание. - Тогда надежда еще есть. Расставшись с тобой, он наверняка пошел к себе в комнату разоблачиться. Ты говоришь, он здорово разозлился. - Раскалился докрасна. - Очень хорошо. Знание человеческой природы дает мне основание предположить, что субъект в столь возбужденном состоянии не станет тратить время, шаря по карманам в поисках блокнота, который куда-то сунул, и тем более знакомиться со сделанными в нем записями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73